денный для производства слѣдствія о дѣйствіяхъ коммуны. Но главнымъ образомъ толпа требовала ареста жирондистскихъ министровъ и депутатовъ. Петиція носила принудительный характеръ,
такъ какъ собранію приходилось обсуждать ее подъ угрозой заряженныхъ пушекъ Ганріо. «Канонеры къ оружію!» «Депутаты къ урнамъ!» У дверей стоитъ предводитель инсургентовъ, на трибунѣ Марать. Угроза солдата съ улицы скрещивается съ строгимъ приказомъ террориста въ залѣ. Большинство конвента рѣшается выдать 22-хъ депутатовъ и 2-хъ министровъ. Жанъ-Доминикъ Бланки по
даетъ голосъ противъ ареста, подписываетъ протестъ противъ покушения на свободу собранія, отказывается принимать на будущее время участіе въ работахъ законодательнаго собранія. Онъ знаетъ,
что за такой образъ дѣйствій его включатъ въ списки подозрительныхъ. Доказательствомъ этому служитъ маленькая, грустная за
писочка, сохранившаяся въ архивахъ, гдѣ онъ пишетъ всего одну строчку, помѣченную 15 іюня: «Прощайте, гражданинъ, быть можетъ навсегда». Уцѣлѣло и еще письмо, написанное нѣсколько дней спустя, 29 іюня, къ гражданину Оливье въ Ниццу, законченное слѣдующими словами: «Будьте увѣрены, что единая и нераздѣльная республика восторжествуетъ и что всякаго рода бездѣльники погибнутъ отъ меча закона. Прощайте». Въ октябрѣ, по предложеженію Робеспьера, арестовали остальныхъ жирондистовъ, въ числѣ ихъ и Бланки. Въ это-же время были осуждены и погибли на эшафотѣ, арестованные раньше двадцать два жирондиста.
VІ.
Жанъ-Доминикъ Бланки написалъ глубоко прочувствованный, исполненный негодованія разсказъ, подъ заглавіемъ Десятимѣ
сячная агонія, гдѣ перечислилъ всѣ переѣзды арестованныхъ депутатовъ изъ тюрьмы въ тюрьму и описалъ обращеніе съ ними въ мѣстахъ заключенія съ того самаго момента, какъ они покинули залу конвента, до ихъ освобожденія послѣ Термидора. Они побывали въ самыхъ разнообразныхъ тюрьмахъ, въ Форсъ, въ Магделонетъ, въ кармскихъ казармахъ и др. Всюду отъ нихъ спѣшили отдѣлаться, опасаясь вторженія сторонниковъ различныхъ народныхъ клубовъ. При переѣздахъ имъ приходилось подолгу ждать, стоя и лежа въ корридорахъ и на лѣстницахъ, пока ихъ разведутъ по мѣстамъ.
Они дышали воздухомъ, насыщеннымъ міазмами, спали въ ящикахъ, напоминавшихъ гробы, на матрацахъ, кишѣвшихъ червями. Сверхъ того имъ приходилось сидѣть вмѣстѣ съ ворами, убійцами,
поддѣлывателями фальшивыхъ монетъ; ѣсть съ ними за однимъ столомъ, изъ общей посуды гнилую треску, селедки, червивое мясо и такіе отвратительные овощи, какъ будто-бы ихъ выбирали изъ кучъ мусора. Въ одной изъ тюремъ ихъ помѣстили въ узкихъ па
такъ какъ собранію приходилось обсуждать ее подъ угрозой заряженныхъ пушекъ Ганріо. «Канонеры къ оружію!» «Депутаты къ урнамъ!» У дверей стоитъ предводитель инсургентовъ, на трибунѣ Марать. Угроза солдата съ улицы скрещивается съ строгимъ приказомъ террориста въ залѣ. Большинство конвента рѣшается выдать 22-хъ депутатовъ и 2-хъ министровъ. Жанъ-Доминикъ Бланки по
даетъ голосъ противъ ареста, подписываетъ протестъ противъ покушения на свободу собранія, отказывается принимать на будущее время участіе въ работахъ законодательнаго собранія. Онъ знаетъ,
что за такой образъ дѣйствій его включатъ въ списки подозрительныхъ. Доказательствомъ этому служитъ маленькая, грустная за
писочка, сохранившаяся въ архивахъ, гдѣ онъ пишетъ всего одну строчку, помѣченную 15 іюня: «Прощайте, гражданинъ, быть можетъ навсегда». Уцѣлѣло и еще письмо, написанное нѣсколько дней спустя, 29 іюня, къ гражданину Оливье въ Ниццу, законченное слѣдующими словами: «Будьте увѣрены, что единая и нераздѣльная республика восторжествуетъ и что всякаго рода бездѣльники погибнутъ отъ меча закона. Прощайте». Въ октябрѣ, по предложеженію Робеспьера, арестовали остальныхъ жирондистовъ, въ числѣ ихъ и Бланки. Въ это-же время были осуждены и погибли на эшафотѣ, арестованные раньше двадцать два жирондиста.
VІ.
Жанъ-Доминикъ Бланки написалъ глубоко прочувствованный, исполненный негодованія разсказъ, подъ заглавіемъ Десятимѣ
сячная агонія, гдѣ перечислилъ всѣ переѣзды арестованныхъ депутатовъ изъ тюрьмы въ тюрьму и описалъ обращеніе съ ними въ мѣстахъ заключенія съ того самаго момента, какъ они покинули залу конвента, до ихъ освобожденія послѣ Термидора. Они побывали въ самыхъ разнообразныхъ тюрьмахъ, въ Форсъ, въ Магделонетъ, въ кармскихъ казармахъ и др. Всюду отъ нихъ спѣшили отдѣлаться, опасаясь вторженія сторонниковъ различныхъ народныхъ клубовъ. При переѣздахъ имъ приходилось подолгу ждать, стоя и лежа въ корридорахъ и на лѣстницахъ, пока ихъ разведутъ по мѣстамъ.
Они дышали воздухомъ, насыщеннымъ міазмами, спали въ ящикахъ, напоминавшихъ гробы, на матрацахъ, кишѣвшихъ червями. Сверхъ того имъ приходилось сидѣть вмѣстѣ съ ворами, убійцами,
поддѣлывателями фальшивыхъ монетъ; ѣсть съ ними за однимъ столомъ, изъ общей посуды гнилую треску, селедки, червивое мясо и такіе отвратительные овощи, какъ будто-бы ихъ выбирали изъ кучъ мусора. Въ одной изъ тюремъ ихъ помѣстили въ узкихъ па