чаются, впрочемъ, и люди своего хозяйства не имѣющіе; но это—по большей части—люди, служившіе ранѣе въ качествѣ работниковъ у зажиточныхъ сосѣдей, гдѣ они отъ хозяевъ усвоили и свои пѣсни, или же люди, не ведущіе хозяйства въ связи со своимъ промысломъ (напр., ходячаго сапожника, такого же портного), т.-е., опять-таки соприкасающіеся съ домовитымъ крестьяниномъ.
Самый родъ занятій также, повидимому, не безразличенъ для большей или меньшей степени сохраненія и усвоенія былевой
поэзіи: по замѣчанію наблюдавшихъ, съ большей чистотой и въ большемъ количествѣ былина культивируется среди крестьянъ, у которыхъ земледѣліе не составляетъ главной основы ихъ повседневнаго труда и хозяйства, а преобладаютъ иные промыслы: рыбная ловля, охота, изготовленіе рыболовныхъ снастей, дере
вянной посуды, портняжество, сапожничество и т. п.; повидимому, земледѣліе отнимаетъ слишкомъ много времени и энергіи, чтобы основательно отнестись къ дѣлу исполненія былины.
Наконецъ, отсутствіе грамотности и старинныя, еще не очень измѣнившіяся бытовыя условія въ жизни считаются благопріятными для сохраненія навыковъ у сказителя; это—вполнѣ естественно: былина и историческая пѣсня—произведен стараго вре
мени, имѣвшаго свои культурные запросы, все менѣе и менѣе находящіе себѣ соотвѣтствія по мѣрѣ приближенія къ нашей со
временности; грамотность же въ измѣненіи міросозерцанія, интересовъ носителя играеть, конечно, очень значительную роль. Таковы, такъ сказать, внѣшнія общія условія, изъ которыхъ въ значительной степени слагается обликъ современнаго носителя „старинъ“.
Гораздо болѣе существенную роль въ созданіи пѣвца играютъ душевныя качества. На первомъ мѣстѣ въ этомъ отношеніи
должна быть поставлена личная одаренность пѣвца: не всякій можетъ быть или стать исполнителемъ „старинъ“: здѣсь требуется, несомнѣнно, и собственное поэтическое дарованіе, потому что, какъ увидимъ, процессъ передачи старинной былины не есть только механическое воспроизведение содержанія или содержанія