шие под одной крышей сотни рабочих, встречались лишь в виде исключения. Зато процветала домашняя система крупной промышленности; предприниматель-скупщик разда
вал сырье разбросанным по своим „светелкам11 кустарям и забирал потом готовый продукт для продажи.
Машинное производство находилось еще в зародыше, а потому кустарь успешно конкурировал с мануфактурой.
Вся текстильная промышленность была рассеяна по деревням, где и служила подспорьем в хозяйстве крестьянина с карликовым наделом.
В городах сохранились остатки ремесла: хозяин мастерской работал еще вместе со своими немногочисленными подмастерьями, все еще мечтавшими открыть когда-нибудь собственное предприятие.
Настоящих индустриальных пролетариев было еще слишком мало. Рабочий класс едва лишь складывался, состоя в своем большинстве из элементов с мелкобуржуазной психологией.
Эта незрелость пролетариата наложила, как увидим, особый отпечаток на всю Великую Революцию.. Рабочие не меньше крестьян ненавидели старый режим, но они еще не сознавали своих классовых интересов; в начале революционной бури пролетариат шел на поводу у буржуазии, позже сливался в своих выступлениях с городской беднотой вообще.
Зато буржуазия, принадлежавшая вместе с крестьянством и рабочими к так-называемому „третьему сословию“, еще до революции стала внушительной социальной силой. Ее золотую верхушку составляли банкиры, снабжавшие правительство деньгами, откупщики налогов, пайщики привилегированных торговых компаний. Этот слой буржуазии, тес
нейшим образом связанный со всей системой самодержавного режима, перешел в оппозицию старой власти лишь после того, как убедился, что дальнейшее хозяйничанье придворной клики неминуемо приведет к государственному банкротству; а, ведь, ни один кредитор ■ не желает полного разорения своего должника! Но не радикальной ломки ста
рого здания, а лишь частичной его починки хотели финансисты.
Рядом с привилегированной частью буржуазии стояли крупные предприниматели и оптовые торговцы, организаторы домашней индустрии. К концу 18 века французская промышлеаность сделала крупные успехи. В Лангедоке и Шам
пани процветало суконное производство, в Нормандии-хлоп
чатобумажное: города Тур, Руан, Лион славились своими шелковыми изделиями. В Арденах и Эльзасе уже имелись металлургические заводы. В Анзене усиленно разрабатьі
вал сырье разбросанным по своим „светелкам11 кустарям и забирал потом готовый продукт для продажи.
Машинное производство находилось еще в зародыше, а потому кустарь успешно конкурировал с мануфактурой.
Вся текстильная промышленность была рассеяна по деревням, где и служила подспорьем в хозяйстве крестьянина с карликовым наделом.
В городах сохранились остатки ремесла: хозяин мастерской работал еще вместе со своими немногочисленными подмастерьями, все еще мечтавшими открыть когда-нибудь собственное предприятие.
Настоящих индустриальных пролетариев было еще слишком мало. Рабочий класс едва лишь складывался, состоя в своем большинстве из элементов с мелкобуржуазной психологией.
Эта незрелость пролетариата наложила, как увидим, особый отпечаток на всю Великую Революцию.. Рабочие не меньше крестьян ненавидели старый режим, но они еще не сознавали своих классовых интересов; в начале революционной бури пролетариат шел на поводу у буржуазии, позже сливался в своих выступлениях с городской беднотой вообще.
Зато буржуазия, принадлежавшая вместе с крестьянством и рабочими к так-называемому „третьему сословию“, еще до революции стала внушительной социальной силой. Ее золотую верхушку составляли банкиры, снабжавшие правительство деньгами, откупщики налогов, пайщики привилегированных торговых компаний. Этот слой буржуазии, тес
нейшим образом связанный со всей системой самодержавного режима, перешел в оппозицию старой власти лишь после того, как убедился, что дальнейшее хозяйничанье придворной клики неминуемо приведет к государственному банкротству; а, ведь, ни один кредитор ■ не желает полного разорения своего должника! Но не радикальной ломки ста
рого здания, а лишь частичной его починки хотели финансисты.
Рядом с привилегированной частью буржуазии стояли крупные предприниматели и оптовые торговцы, организаторы домашней индустрии. К концу 18 века французская промышлеаность сделала крупные успехи. В Лангедоке и Шам
пани процветало суконное производство, в Нормандии-хлоп
чатобумажное: города Тур, Руан, Лион славились своими шелковыми изделиями. В Арденах и Эльзасе уже имелись металлургические заводы. В Анзене усиленно разрабатьі