ственном властителе, о человеке, стоящем выше законов? Голова моя и сердце были полны образами великих людей Греции п Рима, украшавших эти древние республики и человечество; с юных лет я усвоил себе их пра
вила, я наслаждался, изучая их добродетели! Целыми днями бродил я по горам, перечитывая творения Плу
тарха и Руссо и восхищаясь их моралью и философией . Почти в таких же чертах описывает себя знаменитая г-жа Ролан, когда ей было 15—16 лет: „когда я видела, какой торжественностью окружались в столице выходы королевы и принцев, когда я слушала молебствия по случаю разрешения от бремени, или какого-либо другого „важного события ,—я с горестью сравнивала эту азиат-, скую роскошь с нищетой и унижением народа, который бросался навстречу кумиров, созданных им самим, и безумно восхищался роскошью, которую оплачивал це
ною собственной нищеты“. Все воспитание тогдашнего: юношества было основано на классиках: Робеспьер, Ка
мил Демулен, Сен-Жюст, уясе не говоря о жирондистах,: находили наслаждение в чтении латинских авторов. Са
моотверженность, смелость, юношеское увлечение несла эта молодежь на борьбу со старым режимом. Но когда революция выставила перед ними измученных, ожесто
ченных нуждой, озлобленных людей вместо чоброго, покор-, ного народа, к которому они спешили на помощь, когда неумолимая действительность поставила проблему беспо
щадной, жестокой борьбы,—тогда... тогда многие оста- , повились... Это привело их к гибели! Нужно было иметь
твердую веру в общественную „добродетель и в свое ; призвание, быть апостолом этой добродетели, словом,; нужно было быть Робеспьером, чтобы не отступить пе-; ред ужасной, кровавой действительностью. Ни жизне- радостность Дантона, ни легкомыслие Камила Демулена не могли спасти жирондистов: судьба их была решена.
Правда, и Робеспьер погиб, но он погиб вместе, с рево- люцией, „слившись с ней в пламенном об ятии и увле