Интересъ къ историческому прошлому можетъ быть вообще двоякаго рода: чисто-научный—съ одной стороны, и, такъ сказать, житейскій—съ другой. Источникъ перваго—любозна
тельность, и съ этой точки зрѣнія наука можетъ одинаково интересоваться какъ тѣмъ, что было во Франціи въ XIX вѣкѣ
jio P. X., такъ и тѣмъ, что было, напр., въ Египтѣ за XIX вѣковъ до P. X., безъ всякаго отношенія къ какимъ-либо прак-, тическимъ запросамъ жизни. Тутъ важно чистое знаніе того,
что есть, какъ оно есть, или того, что было, какъ оно было знаніе фактовъ, безъ извлечепія изъ нихъ какого-либо наставленія или поученія. Въ этомъ смыслѣ „исторія пишется не для доказыванія чего-либо, а для разсказыванія“ (historia scribitur ad narrandum, non ad probandum),—не для доказыва
нія, какъ нужно вести себя или что дѣлать, но просто для удовлетворенія нашей потребности знать прошлое. Задача всякой науки—возвѣщать истину, а истина есть то, что основано на фактахъ и согласно съ логикой, будетъ ли содержаніе этого знанія намъ пріятно или непріятно и можетъ ли оно или не можетъ приносить намъ непосредственную пользу. Такъ, напримѣръ, мы въ состояніи интересоваться тѣмъ, что происходить въ далекихъ отъ земли небесныхъ сферахъ, причемъ ничѣмъ не задѣваются ни наши страсти ни наши интересы. Но именно такое отношеніе къ изучаемому въ любой наукѣ предмету только и способно приводить къ знанию того, что есть, какъ оно есть, или что было, какъ оно было.
Такъ точно дьякъ, въ приказахъ посѣдѣлый, Спокойно зритъ на правыхъ и виновныхъ,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не вѣдая ни жалости, ни гнѣва *).
Только къ очень далекому, чуждому нашей жизни прошлому можетъ существовать такое спокойное и равнодушное отношеніе, холодное и безстрастное, но, чѣмъ ближе къ намъ то пли другое прошлое, чѣмъ болѣе сплетается оно съ нашимъ настоящимъ, тѣмъ труднѣе относиться къ нему съ безразличіемъ ума, ищущаго только чистаго знанія. Чѣмъ далѣе отходитъ отъ насъ въ прошлое великая французская революція, тѣмъ все болѣе и болѣе дѣлается возможнымъ чистонаучное къ ней отношеніе, и въ этомъ смыслѣ начало вто
рого столѣтія послѣ революціи было ознаменовано приступомъ къ такому чисто-научному ея познанію.
Первые труды по исторіи революціи продиктованы иыли не столько одною любознательностью, сколько запросами
*) Птгахинъ, „Ворисъ Годуновъ11.