СТАРАЯ ФРАНЦІЯ.

То великое движеніе конца восемнадцатая вѣка, которое имѣло своимъ послѣдствіемъ переворотъ во Франціи и на большей части европейскаго континента, мы называемъ просто Французской революціей и не даемъ ему болѣе опредѣленнаго обозначенія. Однако, это не была только политическая революція,
это не былъ простой государственный переворотъ, какъ революція въ Англіи или въ Сѣверной Америкѣ; по существу своему, она была соціалънымъ переворотомъ. До сегодняшняго дня мы на каждомъ шагу чувствуемъ ея громадное значеніе. Она преобразовала и демократическое общество. Ее поэтому нельзя
ставить на одну доску съ позднѣйшими французскими революціями, которыя являются почти исключительно политическими государственными переворотами, революціями въ полномъ смыслѣ этого слова.
Старая Франція, состояніе которой вызвало этотъ крупнѣйшій изъ переворотовъ въ исторіи новаго времени, а, можетъ
быть, и въ исторіи вообще, представляла тогда весьма расчлененное общественное зданіе. Пьедесталомъ, на которомъ покоится все это общественное зданіе, являются широкія народныя массы, выступившія во время революціи, какъ третье сословіе». Въ общественномъ смыслѣ это понятіе включало въ себя всѣхъ, кто долженъ былъ выносить на своихъ плечахъ государственныя и общественныя тяготы: буржуа, рабочихъ, крестьянъ, поденщиковъ и крѣпостныхъ. На этомъ широкомъ и глубокомъ фундаментѣ покоилась могущественная надстройка
господствующихъ классовъ, цѣлая масса феодальныхъ, іерархическихъ и аристократическихъ привилегій, увѣнчивавшихся неограниченной монархіей и ея дворомъ. Королевскій престолъ возвышался на вершинѣ государственнаго и общественнаго строя.
Тупой, темный и невѣжественный народъ цѣлыя столѣтія безропотно выносилъ на своихъ плечахъ тяжелую надстройку. Тѣ, кто сидѣли на вершинѣ, привыкли къ этому и стали ду