въ формѣ народныхъ житій святыхъ, въ свое время попавшихъ на листы лубочныхъ картинокъ, или въ формѣ духовныхъ стиховъ, или наконецъ—въ видѣ простого, прозаическаго разсказа. Если пѣсня при повторномъ записываніи подвергалась значительнымъ измѣненіямъ, то еще болѣе превращеній испы
тала сказка или легенда, изложеніе которыхъ, не связанное особой формой, безконечно варьируется. Сказатели мѣшаютъ ме
жду собой легенды, соединяютъ и раздѣляютъ ихъ, такъ что „ученому собирателю ну
жно много вниманія, чтобы передать ихъ въ должномъ цѣломъ видѣ“, говоритъ Пыпинъ. Записанная довольно уже поздно, русская легенда являетъ слѣды значительнаго распа
да. Упадокъ ея выражается въ присутствіи элемента шуточнаго, дѣлающаго изъ легендъ уже подобіе анекдота, сцены изъ народнаго быта. Религіозный элементъ мѣстами вовсе исчезаетъ, и на первый планъ выдвигаются детали, съ большимъ или меньшимъ остроуміемъ излагающія подробности собственной жизни народа.
Матеріалъ, предложенный Аѳанасьевымъ въ своемъ изданіи, былъ собранъ въ губерніяхъ: Архангельской, Воронежской, Гродненской, Казанской, Кіевской, Нижегородской, Орловской, Пермской, Рязанской, Саратовской, Тамбовской, Тверской и Ярославской. Лично са