прятались—кто куда 1). «Ну, вотъ ты боялся! гдѣ же страсть-то?—спрашиваетъ купеческой сынъ работника.—Сядемъ лучше за столъ да поужинаешь». Сѣли напились-наѣлись, а ночевать не остались; запрягли ло




шадей и псѣхали въ путь-дорогу. Вотъ подъѣзжаютъ они къ кладбищу.




«Стой!—закричалъ купеческой сынъ;—остановимся здѣсь ночевать». А ра•ботникъ опять за свое: «Тутъ страшно! по почамъ мертвецы встаютъ».— «Экой ты! всего боишься!» Остановились и легли спать на могилѣ. Купе




ческой сынъ заснулъ, а работнику и сна нѣтъ. Вдругъ изъ той могилы подымается мертвецъ въ бѣломъ саванѣ, огромнаго роста, наваливается на купеческаго сына и началъ его душить. Тотъ пробудился, сшибъ мертвеца подъ себя и принялся въ свою очередь бить его и мучить всячески. Мертвецъ терпѣлъ-терпѣлъ и сталъ пощады просить. «Я тебя, пожалуй, отпущу (говорить купеческой сынъ), если ты черезъ часъ унесешь и доставишь дочь такого-то царя, что живетъ отсюдова за тридевять земель»,-—«Доставлю, только отпусти!» Купеческой сынъ отпустилъ мертвеца, и черезъ часъ времени возлѣ его повозки появилась спящая царевна-—на той же самой кровати, на какой обыкновенно она почивала въ царскихъ палатахъ. Купече




ской сынъ не будилъ царевны до тѣхъ поръ, пока она сама не проснулась, а воротившись домой, вступилъ съ нею въ законное супружество.


1) Варіантъ: Въ лѣсу безстрашной капралъ наѣзжаетъ на избушку. «Остановимся-ка здѣсь, да переночуемъ!» говоритъ онъ товарищу. Вошли въ избушку, а въ избушкѣ никого нѣтъ-—только гробъ на столѣ стоить, на томъ гробу двѣнадцать желѣзныхъ обручей набито. «Я боюсь!» говоритъ капралу его това
рищъ. «Да чего ты боишься?»—«Да страшно».—«Да чего тебѣ страшно?»—«Да боюсь!» Безстрашной плюнулъ и легь на скамейкѣ, а боязливой за печку
забился. Въ глухую полночь пошелъ гулъ по лѣсу — лопнулъ желѣзный обручъ на гробѣ, за нимъ — другой, а тамъ — третій; такъ всѣ двѣнадцать и развали
лись! Встаетъ изъ гроба мертвецъ и давай тащить капрала за ноги. Тотъ про
снулся и говоритъ: «Какъ ты смѣешь будить меня? я Богу и великому государю двадцать пять лѣтъ прослужилъ да капральской чинъ выслужилъ!» Мертвецъ не слушаетъ, знай тащить да зубами скрипитъ. Капралъ осерчалъ, вскочилъ съ лавки, -схватилъ мертвеца и выкинулъ вонъ изъ избы. Долго мертвецъ въ избу стучался, пока пѣтухи не запѣли; а какъ закричали пѣтухи—такъ наземь и грохнулся. Кап
ралъ положилъ его въ повозку и поѣхалъ съ товарищемъ дальше; ѣхали-ѣхали и наѣзжаютъ на разбойниковъ — вокругъ огня сидятъ да кашицу хлебаютъ. Тѣ уви
дали ихъ и говорить: «Вонъ гуси сами къ намъ летятъ! не надо и на добычу ѣхать». Капралъ соскочилъ съ повозки: «Здравствуйте, добрые люди!» — «Нѣтъ, братъ,
не узналъ; мы — тѣ, что добрыхъ людей на дорогѣ подбираютъ!» Капралъ выхватилъ у атамана ложку изъ рукъ и давай кашицу уписывать; разбойники только рты разинули, глядя на такого смѣльчака. «Что жъ вы, ребята,—говоритъ капралъ:— tipo гуся поминали, а гусемъ-то вовсе и не пахнетъ. — Гей, Тереха! подай сюда гуся». Тереха притащилъ мертвеца. Капралъ отрѣзалъ у мертваго икру съ пра
вой ноги, понюхалъ и сказалъ: «Немножко протухъ! Гей, Терешка! бери свѣжаго». «Котораго прикажешь?» — «Да вотъ съ краю-то рыжаго!» Разбойники было бѣжать, да капралъ ухватилъ атамана за ноги и давай имъ направо-налѣво по
махивать: всѣхъ до единаго перебилъ, а деньги ихъ себѣ забралъ. (Записано въ Оренбургской губ.).