даетъ очень живое понятіе въ своихъ автобіографическихъ восиоминаніяхъ («Русск. Арх.» 1872 г.). Здѣсь изображены первые уроки подъ руководствомъ сперва одного попа Ивана, потомъ другого попа Ивана, которые отличались другъ отъ друга чѣмъ угодно, только не педагогическими пріемами. Немного грамматики, ариеметики и
латыни; шестичасовыя ежедневный занятія, распадавшіяся на два отдѣла: на громкое совмѣстное зубреніе отчеркнутаго педагогическимъ
ногтемъ урока, часто непонятнаго и никогда не объясненнаго, и на спрапшванье вызубреннаго, производимое иногда попадьей; нотата съ ея отмѣтками scit, nescit, mediocriter и дранье за уши и за волосы, пали (т.-е. удары линейкой по ладони), «суботки»,-—здѣсь былъ на
лицо и въ полной свѣжести весь нехитрый механизмъ старинной бур
сацкой и семинарской учобы, заведенный еще со временъ Петра
Могилы и Кіевскаго Коллегіума и часто опредѣлявшій собою формы и методы домашняго обученія въ помѣщичьихъ и чиновничьихъ семьяхъ вплоть до половины нашего вѣка.
Въ запискахъ Аѳанасьева ярко выступаютъ общія условія воспитанія дѣтей въ провинціи. Упомянувъ о томъ, какъ мало способствовало подобное воспитаніе развитію въ дѣтяхъ нравственныхъ и гуманныхъ понятій, онъ продолжаетъ: «Но куда же было отдать? Уѣздное учи
лище представляло подобные же примѣры; сверхъ того, въ нихъ смѣ
шивались всевозможный сословія: здѣсь большею частію учились дѣти купцовъ, мѣщанъ, приказныхъ и крестьянъ; сюда баринъ отдавалъ учиться и своихъ крѣпостныхъ мальчишекъ. Все это приносило съ собой ту грубость и жесткость, среди которой выросло; нѣкоторые изъ учениковъ были уже порядочные балбесы, какъ ихъ называли, т.-е. достаточно взрослые и уже достаточно знакомые съ различными житей
скими слабостями. Съ одной стороны — это, а съ другой — дворянская и чиновничья спесь были причиной, почему уѣздная аристократія об
ходила и доселѣ обходить уѣздныя училища. Въ мое время чиновные люди, слѣдуя преданіямъ старины, отдавали своихъ дѣтей учиться къ семинаристамъ и приходскимъ священникамъ. Но было ли это лучше?»
Личныя усдовія Аѳанасьева, его семейная обстановка были, впрочемъ, довольно благопріятны; и личность отца и нѣкоторыя семейныя традиціи выдѣлялись надъ общимъ уровнемъ. Приводимъ слова самого Аѳанасьева: «Отецъ мой, хотя самъ былъ воспитанъ на мѣдныя деньги, но уважалъ образованіе въ другихъ. Такое уваженіе, кажется, наслѣ
довалъ онъ отъ дѣда, который былъ членомъ Библейскаго Общества 1) и отъ котораго осталась довольно порядочная по тому времени библіотека,
*) Мы не могли найти свѣдѣній объ этомъ дѣдѣ. Но напомнимъ, что въ сосѣднемъ съ Богучарскимъ уѣздомъ Острогожскѣ въ 1822 г. было открыто
отдѣленіе Библейскаго Общества, гдѣ первымъ и главнымъ дѣятелемъ былъ молодой Никитенко (см. разсказъ его объ этомъ въ I т. Дневника).
латыни; шестичасовыя ежедневный занятія, распадавшіяся на два отдѣла: на громкое совмѣстное зубреніе отчеркнутаго педагогическимъ
ногтемъ урока, часто непонятнаго и никогда не объясненнаго, и на спрапшванье вызубреннаго, производимое иногда попадьей; нотата съ ея отмѣтками scit, nescit, mediocriter и дранье за уши и за волосы, пали (т.-е. удары линейкой по ладони), «суботки»,-—здѣсь былъ на
лицо и въ полной свѣжести весь нехитрый механизмъ старинной бур
сацкой и семинарской учобы, заведенный еще со временъ Петра
Могилы и Кіевскаго Коллегіума и часто опредѣлявшій собою формы и методы домашняго обученія въ помѣщичьихъ и чиновничьихъ семьяхъ вплоть до половины нашего вѣка.
Въ запискахъ Аѳанасьева ярко выступаютъ общія условія воспитанія дѣтей въ провинціи. Упомянувъ о томъ, какъ мало способствовало подобное воспитаніе развитію въ дѣтяхъ нравственныхъ и гуманныхъ понятій, онъ продолжаетъ: «Но куда же было отдать? Уѣздное учи
лище представляло подобные же примѣры; сверхъ того, въ нихъ смѣ
шивались всевозможный сословія: здѣсь большею частію учились дѣти купцовъ, мѣщанъ, приказныхъ и крестьянъ; сюда баринъ отдавалъ учиться и своихъ крѣпостныхъ мальчишекъ. Все это приносило съ собой ту грубость и жесткость, среди которой выросло; нѣкоторые изъ учениковъ были уже порядочные балбесы, какъ ихъ называли, т.-е. достаточно взрослые и уже достаточно знакомые съ различными житей
скими слабостями. Съ одной стороны — это, а съ другой — дворянская и чиновничья спесь были причиной, почему уѣздная аристократія об
ходила и доселѣ обходить уѣздныя училища. Въ мое время чиновные люди, слѣдуя преданіямъ старины, отдавали своихъ дѣтей учиться къ семинаристамъ и приходскимъ священникамъ. Но было ли это лучше?»
Личныя усдовія Аѳанасьева, его семейная обстановка были, впрочемъ, довольно благопріятны; и личность отца и нѣкоторыя семейныя традиціи выдѣлялись надъ общимъ уровнемъ. Приводимъ слова самого Аѳанасьева: «Отецъ мой, хотя самъ былъ воспитанъ на мѣдныя деньги, но уважалъ образованіе въ другихъ. Такое уваженіе, кажется, наслѣ
довалъ онъ отъ дѣда, который былъ членомъ Библейскаго Общества 1) и отъ котораго осталась довольно порядочная по тому времени библіотека,
*) Мы не могли найти свѣдѣній объ этомъ дѣдѣ. Но напомнимъ, что въ сосѣднемъ съ Богучарскимъ уѣздомъ Острогожскѣ въ 1822 г. было открыто
отдѣленіе Библейскаго Общества, гдѣ первымъ и главнымъ дѣятелемъ былъ молодой Никитенко (см. разсказъ его объ этомъ въ I т. Дневника).