таться объяснить происхожденіе не вполнѣ благопріятнаго отзыва о Грановскомъ такого умнаго и серьезнаго его современника, какимъ былъ Аоанасьевъ.
Слѣдуетъ замѣтить, впрочемъ, что Аоанасьевъ признавалъ многія положительныя стороны и въ личности Грановскаго и въ его деятельности. Такъ, онъ вполнѣ отдавалъ должное и его знаніямъ, и талант
ливости, и свободнымъ гуманнымъ взглядамъ, цѣнилъ его вліяніе въ университете и въ обществе, скорбелъ объ его смерти и вписалъ въ свой дневникъ подробное описаніе его похоронъ и текстъ двухъ горячихъ студенческихъ речей по поводу его смерти 1). Такимъ образомъ, вовсе нельзя считать мненіе его о Грановскомъ въ целомъ неблагопріятнымъ; наоборотъ, оно скорее сочувственное; но въ немъ есть несколько от
дельно стоящихъ упрековъ, главные изъ которыхъ указаны выше. Прежде всего надо сказать, что весь отзывъ о Грановскомъ сделанъ несколько издали: Аоанасьевъ, хотя и примыкалъ отчасти къ кружку, стоявшему около Грановскаго въ послѣдніе годы его жизни, но совсемъ не былъ близокъ ни съ Грановскимъ лично ни съ большинствомъ круж
ка. Будь это иначе, онъ не удивился бы, почему Грановскій не вышелъ
изъ университета вместе съ Кавелинымъ и Рѣдкинымъ, не приписывалъ бы лени то, что Грановскій неохотно брался за составленіе учебника всеобщей исторіи (какъ известно, отъ него ожидалось изложеніе «въ русскомъ духѣ и съ русской точки зренія»), не писалъ бы, наконецъ, за нѣсколько месяцевъ до смерти Грановскаго, что онъ «ссылается на какую-то болезнь». Кроме того, важно принять въ соображеніе личныя свойства Аѳанасьева и въ связи съ ними положеніе его въ тогдашнемъ интеллигентномъ обществе.
Рано выйдя на спеціальную дорогу, онъ стоялъ значительно въ стороне отъ главнаго потока, идейнаго и общественнаго, который съ конца 40-хъ годовъ сталъ явственно делиться, помимо двухъ крупныхъ
руслъ — западническаго и славянофильскаго, — также на более мелкія направленія того и другого. Аоанасьевъ имѣлъ очень определенный образъ мыслей, и его никто еще не пытался зачислить ни въ лагерь старшихъ славянофиловъ ни, темъ паче, въ стань «Москвитянина», съ его «молодой редакціей»; онъ по всемъ крупнымъ тогдашнимъ вопросамъ, конечно, былъ вполнѣ солидаренъ съ «западниками». Но онъ не принималъ деятельнаго участія въ выработке и проведеніи въ литературе и жизни основъ міросозерцанія, къ которому примыкалъ; въ немъ не было задатковъ борца и проповедника. При всей живости и страстности натуры онъ не обладалъ теми свойствами, которыя дѣлаютъ дляче
1) См. въ Сборникѣ Московск. Историч. Общ. о засѣданіи 4 окт. 1896 г. въ память Грановскаго и Соловьева. (Сообщеніе В. Е. Якушкина, гдѣ при
ведены подлинныя выдержки изъ неизданныхъ записокъ Аѳанасьева, пополняющія извѣстный до того по «Русск. Старинѣ» матеріалъ.)
Слѣдуетъ замѣтить, впрочемъ, что Аоанасьевъ признавалъ многія положительныя стороны и въ личности Грановскаго и въ его деятельности. Такъ, онъ вполнѣ отдавалъ должное и его знаніямъ, и талант
ливости, и свободнымъ гуманнымъ взглядамъ, цѣнилъ его вліяніе въ университете и въ обществе, скорбелъ объ его смерти и вписалъ въ свой дневникъ подробное описаніе его похоронъ и текстъ двухъ горячихъ студенческихъ речей по поводу его смерти 1). Такимъ образомъ, вовсе нельзя считать мненіе его о Грановскомъ въ целомъ неблагопріятнымъ; наоборотъ, оно скорее сочувственное; но въ немъ есть несколько от
дельно стоящихъ упрековъ, главные изъ которыхъ указаны выше. Прежде всего надо сказать, что весь отзывъ о Грановскомъ сделанъ несколько издали: Аоанасьевъ, хотя и примыкалъ отчасти къ кружку, стоявшему около Грановскаго въ послѣдніе годы его жизни, но совсемъ не былъ близокъ ни съ Грановскимъ лично ни съ большинствомъ круж
ка. Будь это иначе, онъ не удивился бы, почему Грановскій не вышелъ
изъ университета вместе съ Кавелинымъ и Рѣдкинымъ, не приписывалъ бы лени то, что Грановскій неохотно брался за составленіе учебника всеобщей исторіи (какъ известно, отъ него ожидалось изложеніе «въ русскомъ духѣ и съ русской точки зренія»), не писалъ бы, наконецъ, за нѣсколько месяцевъ до смерти Грановскаго, что онъ «ссылается на какую-то болезнь». Кроме того, важно принять въ соображеніе личныя свойства Аѳанасьева и въ связи съ ними положеніе его въ тогдашнемъ интеллигентномъ обществе.
Рано выйдя на спеціальную дорогу, онъ стоялъ значительно въ стороне отъ главнаго потока, идейнаго и общественнаго, который съ конца 40-хъ годовъ сталъ явственно делиться, помимо двухъ крупныхъ
руслъ — западническаго и славянофильскаго, — также на более мелкія направленія того и другого. Аоанасьевъ имѣлъ очень определенный образъ мыслей, и его никто еще не пытался зачислить ни въ лагерь старшихъ славянофиловъ ни, темъ паче, въ стань «Москвитянина», съ его «молодой редакціей»; онъ по всемъ крупнымъ тогдашнимъ вопросамъ, конечно, былъ вполнѣ солидаренъ съ «западниками». Но онъ не принималъ деятельнаго участія въ выработке и проведеніи въ литературе и жизни основъ міросозерцанія, къ которому примыкалъ; въ немъ не было задатковъ борца и проповедника. При всей живости и страстности натуры онъ не обладалъ теми свойствами, которыя дѣлаютъ дляче
1) См. въ Сборникѣ Московск. Историч. Общ. о засѣданіи 4 окт. 1896 г. въ память Грановскаго и Соловьева. (Сообщеніе В. Е. Якушкина, гдѣ при
ведены подлинныя выдержки изъ неизданныхъ записокъ Аѳанасьева, пополняющія извѣстный до того по «Русск. Старинѣ» матеріалъ.)