тельность отца не позволяли мне с ним об’ясниться; я решился молчать. Отец начал упрекать брата -в том, что я преподаю ему безбожие. Я все молчал. Получают бумагу, до меня касаю
щуюся. Наконец, желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу, прошу его позволения об ’ясниться откровенно... Отец осердился (в черновике: заплакал, закричал). Я поклонился,
сел верхом и уехал. Отец призывает брата и повелевает ему не знаться avec ce monstre, ce fils dénaturé... Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю все, что имел на сердце целых три месяца. Кончаю тем, что говорю ему в по
следний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому об’являет, что я «его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить».
ПУШКИН—В. А. Жуковскому, 31 окт.
1824 г., из Тригорского.
Отец говорил после: «Экой дурак, в чем оправдывается! Да он бы еще осмелился меня бить! Да я бы связать его велел!» Зачем же обвинять было сына в злодействе несбыточном? «Да как он осмелился, говоря с отцом, непристойно размахивать руками?» Это дело десятое. «Да он убил отца словами!»—каламбур, и только!
ПУШКИН—В. А. Жуковскому, 29 ноя
бря 1824 г.
Государь Император высочайше соизволил меня послать / в поместь? моих родителей, думая тем облегчить их горесть
и участь сына. Но важные обвинения правительства сильно по
действовали на серце моего отца и раздражили мнительность, простительную старости и нежной любови его к протчим детям.
Решаюсь для его спокойствия и своего собственного просить Его Императ. Величество да соизволит меня перевести в одну из своих крепостей. Ожидаю сей последней милости от ходатайства вашего превосходительства.
Прошение ПУШКИНА псковскому губернатору Б. А. Адеркасу, в конце окт. 1824 г. (Благодаря вмешательству П. А. Осиповой и В. А. Жуковского, прошение осталось неотправленным).
О моем житье-бытье ничего тебе не скажу. Скучно, вот и все... Сегодня кончил я поэму «Цыгане». Не знаю, что об ней сказать,—она покамест мне опротивела, только что кончил и не успел обмыть запревшие...
ПУШКИН—кн. П. А. Вяземскому, 10 окт.
1824 г.
На-днях я мерялся поясом с Евпраксией (Вульф), и талиі*
наши нашлись одинаковы. Следственно, из двух одно: или
щуюся. Наконец, желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу, прошу его позволения об ’ясниться откровенно... Отец осердился (в черновике: заплакал, закричал). Я поклонился,
сел верхом и уехал. Отец призывает брата и повелевает ему не знаться avec ce monstre, ce fils dénaturé... Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю все, что имел на сердце целых три месяца. Кончаю тем, что говорю ему в по
следний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому об’являет, что я «его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить».
ПУШКИН—В. А. Жуковскому, 31 окт.
1824 г., из Тригорского.
Отец говорил после: «Экой дурак, в чем оправдывается! Да он бы еще осмелился меня бить! Да я бы связать его велел!» Зачем же обвинять было сына в злодействе несбыточном? «Да как он осмелился, говоря с отцом, непристойно размахивать руками?» Это дело десятое. «Да он убил отца словами!»—каламбур, и только!
ПУШКИН—В. А. Жуковскому, 29 ноя
бря 1824 г.
Государь Император высочайше соизволил меня послать / в поместь? моих родителей, думая тем облегчить их горесть
и участь сына. Но важные обвинения правительства сильно по
действовали на серце моего отца и раздражили мнительность, простительную старости и нежной любови его к протчим детям.
Решаюсь для его спокойствия и своего собственного просить Его Императ. Величество да соизволит меня перевести в одну из своих крепостей. Ожидаю сей последней милости от ходатайства вашего превосходительства.
Прошение ПУШКИНА псковскому губернатору Б. А. Адеркасу, в конце окт. 1824 г. (Благодаря вмешательству П. А. Осиповой и В. А. Жуковского, прошение осталось неотправленным).
О моем житье-бытье ничего тебе не скажу. Скучно, вот и все... Сегодня кончил я поэму «Цыгане». Не знаю, что об ней сказать,—она покамест мне опротивела, только что кончил и не успел обмыть запревшие...
ПУШКИН—кн. П. А. Вяземскому, 10 окт.
1824 г.
На-днях я мерялся поясом с Евпраксией (Вульф), и талиі*
наши нашлись одинаковы. Следственно, из двух одно: или