«Народъ женскій въ Венеціи зѣло благопріятенъ и строенъ и политиченъ, тонокъ и во всемъ изряденъ, а къ ручному дѣлу не очень охочъ, больше заживаютъ въ прохладахъ, всегда любятъ гулять и б
ыть въ забавахъ».Онъ описываетъ карнавалъ, когда «многія дѣвицы въ машкарахъ берутъ за руки иноземцевъ пріѣзжихъ и прыгаютъ съ ними и забавляются безъ стыда», и хотя по его мнѣнію при этомъ «грѣшатъ много», такая безкокечно далекая отъ идеаловъ Домостроя
жизнь не вызываетъ въ немъ осужденія. Напротивъ «вольность» венеціанскихъ нравовъ ему несомнѣнно начинаетъ нравиться.
«Также многіе забавляются, говоритъ онъ, травятъ меделянскими собаками великихъ быковъ, и иныя всякія потѣхи чинятъ, и по морю ѣздятъ въ гондолахъ и баркахъ съ музыкою, и всегда веселятся и ни въ чемъ другъ друга не зазираютъ, и ни отъ кого ни въ чемъ никакого страху никто не имѣетъ: всякій дѣлаетъ по своей волѣ, кто что хочетъ: та вольность въ Венеціи и всегда бываетъ. И живутъ венеціане всегда во всякомъ покоѣ, безъ страху и безъ обиды и безъ тягостныхъ податей».
П. А. Толстой присматривается къ государственнымъ учрежденіямъ, судамъ, отношенію къ власти и т. д. Всюду онъ находитъ много заслуживающего вниманія и подражанія. Многое его поражаетъ новиз
пораженъ той свободой, съ которой венеціанцы входятъ во дворецъ дожа, но эта свобода ему нравится.
П. А. Толстой возвращается въ значительной мѣрѣ усвоившимъ европейскую образованность и обычаи. Человѣкъ трезваго, практическаго и критическаго ума, онъ воспринимаетъ не все безъ разбору, а то, что ему кажется полезнымъ и нужнымъ. Это типъ человѣка.
дѣловито воспринимающаго европейскія вліянія. Впослѣдствіи мы увидимъ въ литературѣ этотъ типъ въ лицѣ Стародума въ «Недорослѣ» Фонвизина.
Иной типъ воспріятія европейскихъ вліяній видимъ мы въ запискахъ другого путешественника петровскихъ временъ кн. Бориса Ку
ную по итальянски: «Vita del principe В. Kurakin». Б. Куракинъ поѣхалъ за-границу молодымъ человѣкомъ и его гораздо болѣе, чѣмъ П. А. Толстого, интересовала внѣшняя сторона европейской жизни. Онъ подробно описываетъ какіе есть въ европейскихъ городахъ
«плезиры» для иностранцевъ. Подробно описываетъ пріемы и свѣтскіе обычаи, визиты принцамъ, кавалерамъ и жентильомамъ, какъ надо съ
ыть въ забавахъ».Онъ описываетъ карнавалъ, когда «многія дѣвицы въ машкарахъ берутъ за руки иноземцевъ пріѣзжихъ и прыгаютъ съ ними и забавляются безъ стыда», и хотя по его мнѣнію при этомъ «грѣшатъ много», такая безкокечно далекая отъ идеаловъ Домостроя
жизнь не вызываетъ въ немъ осужденія. Напротивъ «вольность» венеціанскихъ нравовъ ему несомнѣнно начинаетъ нравиться.
«Также многіе забавляются, говоритъ онъ, травятъ меделянскими собаками великихъ быковъ, и иныя всякія потѣхи чинятъ, и по морю ѣздятъ въ гондолахъ и баркахъ съ музыкою, и всегда веселятся и ни въ чемъ другъ друга не зазираютъ, и ни отъ кого ни въ чемъ никакого страху никто не имѣетъ: всякій дѣлаетъ по своей волѣ, кто что хочетъ: та вольность въ Венеціи и всегда бываетъ. И живутъ венеціане всегда во всякомъ покоѣ, безъ страху и безъ обиды и безъ тягостныхъ податей».
П. А. Толстой присматривается къ государственнымъ учрежденіямъ, судамъ, отношенію къ власти и т. д. Всюду онъ находитъ много заслуживающего вниманія и подражанія. Многое его поражаетъ новиз
ной, но новизна его не отталкиваетъ, когда она хороша: такъ онъ
пораженъ той свободой, съ которой венеціанцы входятъ во дворецъ дожа, но эта свобода ему нравится.
П. А. Толстой возвращается въ значительной мѣрѣ усвоившимъ европейскую образованность и обычаи. Человѣкъ трезваго, практическаго и критическаго ума, онъ воспринимаетъ не все безъ разбору, а то, что ему кажется полезнымъ и нужнымъ. Это типъ человѣка.
дѣловито воспринимающаго европейскія вліянія. Впослѣдствіи мы увидимъ въ литературѣ этотъ типъ въ лицѣ Стародума въ «Недорослѣ» Фонвизина.
Иной типъ воспріятія европейскихъ вліяній видимъ мы въ запискахъ другого путешественника петровскихъ временъ кн. Бориса Ку
ракина, оставившаго свою автобіографію, написанную страннымъ языкомъ, испещреннымъ множествомъ иноземныхъ словъ и озаглавлен
ную по итальянски: «Vita del principe В. Kurakin». Б. Куракинъ поѣхалъ за-границу молодымъ человѣкомъ и его гораздо болѣе, чѣмъ П. А. Толстого, интересовала внѣшняя сторона европейской жизни. Онъ подробно описываетъ какіе есть въ европейскихъ городахъ
«плезиры» для иностранцевъ. Подробно описываетъ пріемы и свѣтскіе обычаи, визиты принцамъ, кавалерамъ и жентильомамъ, какъ надо съ