никакихъ зубовъ не побоялся бы, чтобы его сокрушить нуженъ камень,—опять игра словами «камень» и «Петръ» (по-гречески «камень»), «А камень, восклицаетъ проповѣдникъ,—не иный только о немъ же глаголетъ истина Христосъ: Петре, ты еси камень!» Далѣе слѣдуетъ
новая игра словъ: Шлиссельбургъ значитъ «ключъ-городъ». «А кому же сей ключъ достался?»—спрашиваетъ проповѣдникъ. — Петрови Христосъ обѣщалъ ключи дати. Зрите убо нынѣ, коль преславно исполняется обѣщаніе Христово».
Содержаніе проповѣдей Стефана уже значительно отличается отъ прежнихъ юго-западныхъ проповѣдей. Тамъ почти не было отраженія жизни, здѣсь наоборотъ жизнь властно вторгается въ проповѣдь. Восхваленіе подвиговъ Петра и обличеніе его недостатковъ занимаетъ очень видное мѣсто въ проповѣдяхъ Стефана послѣ его переселенія въ Москву.
Проповѣди его и еще болѣе Ѳеофана Прокоповича приближаются къ политической рѣчи, одѣ и даже мѣстами сатирѣ. Такъ старое духовное содержаніе уступаетъ свое мѣсто новому.
Кромѣ проповѣдей изъ литературныхъ трудовъ Стефана нужно упомянуть «Камень вѣры» большой богословскій трактатъ, посвященный изложенію догматовъ православной вѣры и обличенію протестан
тизма, вліянія котораго опасались при Гіетрѣ многіе приверженцы
старины. Въ «камнѣ вѣры» есть нѣкоторое вліяніе католицизма. Умеръ Стефанъ Яворскій въ 1724 г.
§ 5. Судьба другого виднаго проповѣдника и сподвижника Петра въ церковныхъ дѣлахъ,—Ѳеофана Прокоповича, во многомъ напоминаетъ судьбу Стефана Яворскаго. Ѳеофанъ (въ мірѣ Елеазаръ) Прокоповичъ родился въ Кіевѣ въ купеческой семьѣ. Подобно Стефану по окончаніи кіевской коллегіи отправился продолжать образованіе въ католическихъ школахъ, причемъ принялъ уніатство.
Образованіе его было шире, чѣмъ образованіе Стефана. Прокоповичъ учился въ знаменитой римской миссіонерской коллегіи св. Аѳанасія. Тамъ онъ сдѣлался хорошимъ знатокомъ античной литературы и философіи. Путешествіе по Италіи, Швейцаріи и Австріи еще расширило его кругозоръ и запасъ знаній.
Складъ ума Ѳеофана носитъ на себѣ печать европейской мысли 18-го вѣка, съ ея склонностью къ изслѣдованію и сомнѣнію. Научная истина даже очень далекая отъ церковной традиціи его не пугаетъ. Въ столкновеніи между церковью и наукой его симпатіи на сторонѣ послѣдней. Въ одномъ изъ своихъ латинскихъ стихотвореній, напи
новая игра словъ: Шлиссельбургъ значитъ «ключъ-городъ». «А кому же сей ключъ достался?»—спрашиваетъ проповѣдникъ. — Петрови Христосъ обѣщалъ ключи дати. Зрите убо нынѣ, коль преславно исполняется обѣщаніе Христово».
Содержаніе проповѣдей Стефана уже значительно отличается отъ прежнихъ юго-западныхъ проповѣдей. Тамъ почти не было отраженія жизни, здѣсь наоборотъ жизнь властно вторгается въ проповѣдь. Восхваленіе подвиговъ Петра и обличеніе его недостатковъ занимаетъ очень видное мѣсто въ проповѣдяхъ Стефана послѣ его переселенія въ Москву.
Проповѣди его и еще болѣе Ѳеофана Прокоповича приближаются къ политической рѣчи, одѣ и даже мѣстами сатирѣ. Такъ старое духовное содержаніе уступаетъ свое мѣсто новому.
Кромѣ проповѣдей изъ литературныхъ трудовъ Стефана нужно упомянуть «Камень вѣры» большой богословскій трактатъ, посвященный изложенію догматовъ православной вѣры и обличенію протестан
тизма, вліянія котораго опасались при Гіетрѣ многіе приверженцы
старины. Въ «камнѣ вѣры» есть нѣкоторое вліяніе католицизма. Умеръ Стефанъ Яворскій въ 1724 г.
§ 5. Судьба другого виднаго проповѣдника и сподвижника Петра въ церковныхъ дѣлахъ,—Ѳеофана Прокоповича, во многомъ напоминаетъ судьбу Стефана Яворскаго. Ѳеофанъ (въ мірѣ Елеазаръ) Прокоповичъ родился въ Кіевѣ въ купеческой семьѣ. Подобно Стефану по окончаніи кіевской коллегіи отправился продолжать образованіе въ католическихъ школахъ, причемъ принялъ уніатство.
Образованіе его было шире, чѣмъ образованіе Стефана. Прокоповичъ учился въ знаменитой римской миссіонерской коллегіи св. Аѳанасія. Тамъ онъ сдѣлался хорошимъ знатокомъ античной литературы и философіи. Путешествіе по Италіи, Швейцаріи и Австріи еще расширило его кругозоръ и запасъ знаній.
Складъ ума Ѳеофана носитъ на себѣ печать европейской мысли 18-го вѣка, съ ея склонностью къ изслѣдованію и сомнѣнію. Научная истина даже очень далекая отъ церковной традиціи его не пугаетъ. Въ столкновеніи между церковью и наукой его симпатіи на сторонѣ послѣдней. Въ одномъ изъ своихъ латинскихъ стихотвореній, напи