Какие же сведения о Пушкине допустимо приводить в предлагаемой мною читателю книге? Ограничиваться только строгопроверенными сведениями, откидывая всё, сколько-нибудь воз
буждающее сомнение? Но то была бы совсем другая книга, и она носила бы слишком суб’ективный характер. М. К. Лемке, напр.
(Николаевские жандармы и литература 1826—1855 гг. Изд. 2. СПБ. 1909. Стр. 491) считает «безусловно соответствующим истине» рассказ чиновника Третьего Отделения А. А. Иванов
ского о разговоре его с Пушкиным в 1828 г. Мне же кажется
совершенно невероятным, чтобы Пушкин мог так разговаривать с Ивановским. В этой книге мне хотелось собрать более или менее все, что сообщалось о личности Пушкина, устраняя лишь явно невероятные, явно выдуманные сообщения, как напр., рассказ Ципринуса (О. А. Пржецлавского) об отно
шениях между Пушкиным и Мицкевичем (Русс. Арх., 1872, стр. 1906—1907) или сообщение Льва Пушкина, будто в Кишиневе на обедах генерала Орлова прислуга обносила Пуш
кина блюдами, — сообщение, энергично опровергаемое Лип
ранди *) Исходя из этих соображений, я позволял себе,—правда, с большою осторожностью,—пользоваться даже такими кни
гами, как «Воспоминания» Л. Павлищева или «Записки» А. О. Смирновой. В распоряжении авторов были несомненно подлинные материалы, касавшиеся Пушкина, и можно,—с некоторым, по крайней мере, вероятием,—предположить, что Павли
щев не выдумал того или другого эпизода из детства Пушкина, сообщаемого им со слов своей матери, и что у Пушкина, действительно, могла быть привычка, отмечаемая Смирновою,—
* выходить из комнаты, заканчивая речь громким смехом,—привычка, отмеченная и И. С. Тургеневым. Я счел, далее, возможным включить часто цитируемые выдержки из дневника поэта Тепля
*) Лев Пушкин рассказывает: «На обедах военная прислуга его обыкновенно обносила, за что он очень смешно и весело негодовал на Кишинев» (Л. Майков, 8). Совершенно невероятно, чтобы самолюбивый
и раздражительный Пушкин мог -«весело» негодовать на такое с собою обращение. Источник, из которого, все перепутав, почерпнул Лев Пуш
кин свое сообщение, вполне очевиден. Путешествие в Арзрум, гл. II: «Генерал Стрекалов, известный гастроном, позвал однажды меня отобедать; по несчастию у него разносили кушанья по чинам, а за сто
лом сидели английские офицеры в генеральских эполетах. Слуги так усердно меня обносили, что я встал из-за стола голодный. Чорт побери тифлисского гастронома».