( СРЕДА, 8 МАРТА 1944 г. № 57

Слава советской женшине, зе

за свободу и независимость наишюей о!
В строю бойцов

Был вечер. Деревья, отягощенные сне-
гом, низко склонили свои густые ветви и,
казалось, ничто не могло нарушить их
величавого спокойствия. Земля глухо сто-
нала от разрывов, и эхо перекатывалось
по лесу, напоминая о близости боя. Из-

под ветвей клубился дымок, разнося запах
дома и человеческого жилья.

Мы видим под покровом низенькой по-
ходной палатки на хвойных ветвях, ра-
зостланных прямо на неоттаявшей земле и
грязи, у маленькой железной печурки, ве-
дём неторопливый разговор.

Дивизия, в которой я нахожусь, проде-
тала славный путь от Москвы до Пскова.

И если в
она называлась дивизией московских тру-
дящихся, то сейчас она носит гордое на-

звание — гвардейской краснознамённой
части.

— Да, кстати, — сказал мой собесед-
ник; подполковник, — вы не знакомы с

нашей Алексеевой? Обязательно
Бомьтесь.

В это время шторы палатки раздвину-
лись, и с улицы послышался женский
голос.

позна-

— Можно?
— Заходите, то-есть вползайте, —
шутливо сказал подполковник, ибо в

узенькое входное отверстие палатки чело-
вёк мог вползти только на четвереньках.

_ —А, эт0 ты, — обратился подполков-
HER KR TOMY, ETO появился в палатке, —
опять здесь? Ну, что, не сидится во вто-
ром эшелоне, захотелось снова поближе к
бою?

— Я слыхала, — ответила вошедшая
тоном извиняющегося человека, — что
здесь для штабных работников нужны

` -ерочно цветные карандаши. Потом вот
свежие” газеты достала. Бойцам вечером
почитаю. Есть интересные новости. ity,
да мало ли дела найдётся. Придётся, мо-

октябре памятного 1941 года’

жет быть, санбату помогать или снаряды   ЭТой операции Марина Алексеева была
награждена орденом Красной Звезды.

грузить.

«Где-то я слыхал этот голос», думал я,

вслушиваясь в речь женщины, ибо вошед-   CCCBY вызвал команлир и сказал, что полу-
шая в палатку была женщина с погонами   Чена директива вернуть в тыл всех офи-
церов, имеющих учёное звание и занимав-

старшего лейтенанта. Одета она была по-

` полевому, в ватных брюках, в сапогах и
в шапке-ушанке, из-под которой видне-
лись тщательно заплетённые косы. По-
верх шинели были надеты пояс и наплеч-
ные ремни с пистолетом в кобуре. Жен-
щина была молода.

ва была москвичка и живо интересова
лась, что происходит нового в столице.
— Я быль в Москве в ноябре прош-
зого: года, — сказала Алексеева.
— В отпуску?
Нет, — ответила женщина и, не-
сколько задумавшись, добавила, — брат

„. умирал;-и командование отпустило меня!
` во нему на ‘нееколько’ дней. ‘- ne

Марнна Владимировна Алексеева до
войны была ассистентом кафедры овозще-
водетва Сельскохозяйственной академии

°` имени Тимирязева. Марина Владимиров-

на занималась проблемой вегетативной
гибридизации  пасленовых и бахчевых
культур, а если сказать попросту,
молбдая научная сотрудница во снё и
наяву видела, как в Москве и под Мо-
CKBOH созревают сочные дыни и ярко-
красные плоды помидоров. Продвинуть
бахчевые культуры и томаты в северные
области нашей страны —— дело большой
важности. Чтобы придать южной чард-
жуйской дыне устойчивость, Алексеова
прививала её к северной тыкве. Плоды
наиболее удачных гибридов отбирали в
снова засевали с поеледующей отборкой
зучших образцов. Так продолжалось до
тех пер, пока’ Алексеева не получила за-
служенную оценку своей работы на Все-
союзной сельскохозяйственной выставке

Алексеева молчала.
дир.

ла решить вопрос, представлявший для
Мы разговорились о Москве. Алексее-  Нее громадное значение. Возвратиться к

научной работе или продолжать оставать-
ся на фронте?’ И женщина осталась в
Дивизии.

т из этих простых поступков

(8359)

ИЗВЕСТИЯ СОВЕТОВ ДЕПУТАТОВ ТРУДЯЩИХСЯ СССР

 

СЕГОДНЯ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ

в Москве. А сколько гордости испытыва-
ла она, вогда томаты, выращенные ею в
академии, стали созревать в массовых
посевах на колхозных полях. Алексеева
пе раз выступала со статьями о своих
работах в научных журналах.

Дома по существу продолжалась та же
научная работа, живые споры, дискуссии
© дарвинистах и селекционерах. Муж
Алексеевой окончил Тимирязевку и, рабо-
тая агрономом в подмосковном колхозе,
заканчивал научную диссертацию.

В 1941 году Марина встретила на мо-
сБовском вокзале и проводила в санитар-
ном поезде в глубь страны мужа, добро-
вольно ушедшего на фронт и только-что
раненого в боях на подступах к Москве...
Оставался нерешенным вопрос о ‘шестилет-
ней дочурке. Но её можно было оставить
 на попечение матери. И, проводив мужа,
Алексеева пришла в дивизию московских
трудящихся, отправлявшуюся на фронт.

Что могла делать на фронте молодая
хрункая женщина, проведшая все годы
‚ сознательной жизни среди книг и расте-
‘ ний, в парниках и теплицах?

Энергичную,  подтянутую  санитарку
Марину Алексееву знали во всей дивизии.
Однажды ей поручили эвакуацию раненых
 с ответственного участка. Головной сани-
тарный отряд, высланный для первой по-
мощи на поле боя, был разбит прямыми
попаданиями вражеских снарядов. Пона-
добилось пять часов, чтобы молодая са-
нитарка прошла два километра пути. Казж-
  хый метр, каждая пядь земли прострели-
вались немецкими артиллеристами. Мари-
на вставала, бежала от воронки к ворон-
ке, пережидала, пока поредеют разрывы,
и снова ползла вперёд. Она пробилась к
своим раненым, по дороге собрала врачей,
необходимый медицинский персонал и
блестяще наладила быструю эвакуацию
раненых бойцов и офицеров. За участие в

 

 

В разгар тяжёлых боёв Марнну Алек-
шихся научной работой перед войной.

— Ну что же вы? — спросил коман-

В эти минуты Алексеева должна бы-

Больших трудов стоило уговорить Ма-

рину перейти из санбата на должность
начальника,
этот носит своеобразный вид — это по-
луторатонная машина, груженная кино-

дивизионного клуба. Клуб

аппаратом, кинокартинами, книгами и.
другим культурным инвентарем. Марина
развила в клубе большую деятельность. В
обороне, на отдыхе она доставляла бойцам
кино, газеты, книги, журналы, организо-
вывала самодеятельность. Во время на-
ступательных боёв, начиная от начальни-

то Еа клуба и кончая певицей ансамбля, все

работали в санбалте, на погрузке снарядов
или на; кухне.

..Вак из маленьких ручьев и ру- сирного парохода «Краснознаменец» встре-
чейков образуются могучие потоки, смы-  чает Международный женский день новы-

  вающие на своём пути все преграды, так

PYCCKHX людей, жертвующих всем ради
свободы родины, вырос великий под-
виг нашего отечества, спасающего мир от
опасности фашизма. И в этом великом
подвиге почетное место занимает простая,
скромная советская женщина.
А. БУЛГАКОВ,
спец. корреспондент «Известий».
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

 

   

   
 

простых   ка приведено в полную техническую готов-

 

Мать  

Максим РЫЛЬСКИЙ,
SEE < 2

Непорочна, яснолика,

Ты идешь с своим ребёнком
По бескрайнему простору
В снеговицу, по степи.
Только ветер, только ворон
Путь указывают дальний,
И слеза на веках стынет,
И дитя твое молчит.

Мёртвым враг оставил брата,
Чёрным пепелищем — хату.
Но глубокой тьмой об’ятый
Не погас твой ясный взгляд.
Или дом в саду вишневом
Пред тобой белеет снова?
Или мстителем суровым

Из могилы встал твой брат?..

Яснолика, непорочна,

Ты идёшь дорогой снежной
Перелогами — лугами

По бескрайнему пути.

Дитятко твое проснулось,
Малой пташкой всгрепенулось.
Ловит тёплое дыханье,
Тянется к твоей груди.

 

«Ой ты, ветер легкокрылый,
Ты лети туда, где милый
Бьется с ворогом постылым
На прадедовских полях.
Передай ему, родному,

А ещё коню гнедому,

Что идем к родному дому
И что ворогу лихому
Смерть вещает ворон-птах.

Ой ты, ветер легкокрылый,
Подыми меня над лугом,

Понеси меня сквозь вьюгу,
Чтобы встретила я друга

В ясный день, в счастливый час.
Чтоб весёлый, как когда-то,

Он вошёл в родную хату,

Чтоб от сына слово «тато»

Он услышал — в первый раз.

Не спала я, не дремала,

На работе безустанной

Думку думала, глядела
Вдаль за долы — за луга,

Где Иван мой, мой желанный,
Белым телом, духом смелым
Нашу хату защищает

От стервятника — врага».

...Ты идешь, идешь сквозь вьюгу.
Над тобою — тень поэта...

Не она ли освещает

Чистые твои черты?

Тень поэта над тобою...

И, как дальний шум прибоя, —
Гул победы, грохот боя

Чутким сердцем слышишь ты.

За снежистыми полями,

За родными тополями,
Орудийный, колеями

След уходит стороной...
Встрепенулось пташенятко,
Усмехнулось дитинятко:
Близко, близко, близко татко,
Близок, близок дом родной!..

Перевела с украинского Е. ИПТУМОКАЯ.

 

Судно капитана Поповой
готово к навигации

 

ГОРЬКИЙ, 7 марта. (По телеф. от соб.
корр.). Женская команда волжского бук-

ми успехами. Судно на месяц раньше сро-

ность к навигации.

 

        

р

 

Приёмка среднего танка после канитального
орденоносец инженер-майор П. А. Володина,
Гучкова и твардии инженер-майор

Они возрож

Проходя по улицам родного города, мы
с радостью замечаем перемены в его обли-
ке. Вот подведен под крышу разрушен-
ный дом на площади ОФенина, которая
еще недавно оглашалась протяжной «Ду-
бинушкой» строителей. Выгоревшая ко-
робка драматического театра оделась те-
совым забором, и девушки в серых ватни-
ках уже очистили ее от строительного
мусора. Незаметно выросли стены третьего
этажа на жилом доме против городского
сада. Последней архитектурной деталью,
красивым куполом, венчается восстанов-
ленное здание обкома партии...

Неужели это тот самый город, который
предстал нашему взору два года назад —
город-мертвец, бездыханный, одичалый,
обугленный, окутанный гарью?..

С похолодевшим от горя сердцем пере-
ступила порог текстильной фабрики, на
которую пришла она много лет назад
шестнадцатилетней девушкой, автомат-
чица Жукова. Часть здания выгорела до-
тла, над котельной рухнула крыша. В пя-
том цехе, где до войны вырабатывала она
суровье на 48 станках, в цехе, полном
жизни, движения, шума, стояла мёртвая
тишина. По огромному залу гулял ветер,
изломанные немцами станки ржавели.

Вместе с другими ткачихами— ордено-
носцем Абрамовой, автоматчицами Шев-
цовой, Гусевой, Михайловой Жукова своп-
ми руками начала восстанавливать фабри-
ку. На беду ударили лютые морозы.

Волоком— на листе железа — ткачихи
вывозили снег и мусор, зашивали рамы,
железом и досками, отогревая у жаровен
обожженные ледяным чугуном пальцы,
чистили и мыли в керосине заржавленные
станки.

Первой наградой за этот тяжелый и
непривычный труд был запуск комплекта
на 48 станков. Ткачихи стали к станкам.
Было холодно. Работали в верхней одежде,
в валенках, плалках. Первой храбро ски-
нула пальто Жукова, за ней остальные.
Фабрика ожила! Сперва работала на паре
станков, на четверке, потом на восьмерке
без автоматов © одним челноком. Ныне

 

Минувшую навигацию экипаж провёл]

очень хорошо. Он выполнил план на
105,6 проц. В отдельный рейс буксир брал
на гак караван «барж грузопод’ёмностью
до 2.500 тонн вместо 1.700 тонн по плану.

Скоро женский экипаж во главе с капи- _

таном Марией Николаевной Поповой ста-
нет на вахту.

Ч\укова перешла на 24 ‘станка и снова
даёт до полутора норм за смену.
Это для меня не предел. Дайте уток
и переведите на 32 станка, — настойчиво
требует Жукова от администрации.

А в личном разговоре душевно добав-

контролер отдела технического контроля 3. Д.
орденоносец Т. А. Больская.

 

оически борющейся

 

LUUZH bi!
Смотр

 

 

   
 
 
 
 
   
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
  
 
 
 
    

В Черкизово с’езжались гости. У крас>
ного кирпичного дома — правления кол>
хоза стояли сани из Дуброво, Бортников,
Малышева. Дальние приехали на автома-
шинах. Гости в ответ на радушные при-
глашения хозяйки — председательницы
черкизовского колхоза имени” Горького
Евгении Мартыновны Бударевой расса-
живались в большой комнате правления,
ив ней уже становилось тесновато.

Многие были знакомы, но разговоры не
завязывались. Приехавитие так же, как и
заметно волнующиеся хозяева, ждали,
когда начнется смотр готовности к весне
черкизовского колхоза. Для этого и при-
ехали вк Бударевой семьдесят женщин:
председатели коломенских колхозов, сель-
ских Советов, коммунистки деревни.

Смотр начался с колхозной конюшни.
Проеторную, на сто лошадей, её колхоз
выстроил в нелегкий третий военный год.
В чистых денниках ворошили душистое
сено упитанные рабочие лошади, сытые
жеребцы, упряжные бычки. Вот эту глад-
кую «Рыжую> и ту, потемней, «Мечту»,
которая косила сейчас лиловатым глазом
на хозяйку, Евгения Мартыновна получи-
ла ранеными в одной из воинских частей.
Вместе с заведующей фермой Галавтио-
новой вела их 40 километров до Черкизо-
ва, а дома вылечили им раны, извлекли
осколки и... выходили.

Гостей ждали дальше в кузнице, кла-
довых, клубе, колхозной школе, на полях.

Осмотрели птичник и омшаник, виде-
ли, как работает электропила, выясняли,
как удалось Бударевой в годы войны
электрифицировать колхоз. Пошли на по-
ля. И чем дальше шёл смотр, тем подроб-
нее становились расспросы и ответы. А
когда коснулись подготовки земель к вес-
не, тут уж в ход пошли записи, выкладки.

Женщины  взвешивали возможности

ремонта на Н-ском заводе. Слева направо:

Фото Н. Петрова.

лают город

слово вымолвить было некогда. У меня
ведь немцы мужа убили...»

Редко кто в нашем городе не знает в
лицо и по имени, отчеству Евгению
Тимофеевну Зыкову, рослую, темново-
лосую женщину, с крупными, энергичны-
ми чертами лица. Зыкова — талантливый
врач, посвятившая любимой профессии
всю свою ЖИЗНЬ.

Евгения Тимофеевна была первым вра-
чом; вернувшимся в город после изгнания
немцев. В эти трудные дни Е. Т. Зыкову
назначили временно исполняющим обя-

занности заведующего горздравом. Назна-
чение озадачило, но отказываться было
нельзя. Немцы оставили в городе сыпняк
и брюшной тиф. Врачей нет, лечебная
сеть разрушена.

В эти горячие дни хирург Зыкова сов-
мещала в одном лице и командира неболь-
шого отряда медработников, и прораба-
строителя, и хозяйственника, ответствен-
ного за топливо, белье, питание больных, и
врача по всем специальностям.

Распространение эпидемии было пре-
рвано, трудящиеся освобожденного Каля-
нина обеспечены необходимой медицин-
ской помощью.

Таким же трудовым подвигом были в
жизни Е. Т. Зыковой все эти два года, от-
данные восстановлению города и возвра-
щению в строй многих тысяч тружеников
советского тыла.

На восстановлении красивейшего по
архитектуре здания Торода — бывшего

тевого дворца Екатерины Ц ‘работает
20-летняя колхозница Александра №е-
лезнова. Она приехала восстанавливать
Калинин из теблешского колхоза «Крас-
ный труд» пять месяцев назад. Девушка
вскоре стала бригадиром, а недавно вы-
двинута на пост мастера.

Поднимаясь по шаткой времянке, Алек-
сандра елезнова останавливается и, за-
думчиво глядя на открывшуюся за проло-
мом окна картину строительства, мечта-
тельно говорит:

— Память о нас останется... Кончится
война, снова будет хорошая жизнь. Дво-
рец будет опять такой же красивый, как
в альбоме у нашего прораба. Там самые
лучшие дворцы мира нарисованы. А я
буду ходить мимо и любовалься: наша
работа!

Н. КАВСКАЯ,
соб. корреспондент «Известий».

 

ляет: «Я работаю на фронт и хочу так
работать, чтобы трудно было, чтобы

КАЛИНИН. (По телефону),

`

   
  

получения нынче урожая в полтора раза
более высокого, чем прошлогодний. 0бсу-
ждали они это горячо, и видно было, что
большая общая задача страны была на-
сущнейшей заботой для каждой из них.

Знакомясь с тем, сколько в колхозе
имени Горького трудоспособных, сколько
выработано трудодней, женщины проявя-
ли глубокое понимание государственных
вопросов — изменение экономики колхоза
в военное время, важность распределения
и закрепления рабочих рук.

— Веё они, им за всё благодарность,
актив мой, — говорила Евгения Марты-
новна, показывая на своих подруг Гуляно-
ву, Гуськову, Марию Ивановну Галактио-
нову, на молодых — Марусю Чушкину,
Нюру Ефстифееву, на всех, кто на 65
глазах рос и креп.

Во всём разговоре большая уверенность
в своих силах, радость за то, что жен-
щины ведут колхоз к распвету.

Случилось так, что в вечер того же дня
в колхозе стало известно о награждении
Евгении Мартыновны Бударевой, среди
других работников сельского хозяйства,
Московской области, орденом Трудового
Красного Знамени.

Гости стали ‘участницами торжества.
Собрались на митинг. Грянул черкизов-
ский хор. Все поднялись. К запевшим при-
соединились десятки женских голосов.

Женщины пели:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

И Ленин великий нам путь озарил.

Нас вырастил Сталин — на верность

народу,

На труд и на подвиги нас вдохновил.

Звуки гимна не умещались в доме, под-
нимались, неслись по широкой колхозной
улице, долетали до берегов Москвы-реки.

Елена БРАГАНЦЕВА.
спец. корреспондент «Известий».

 

 

. Три тп

Мы познакомились с гвардии сержан-
том Истоминым в Н-ском госпитале. Он
был одним из тех воинов, чьё мужество и
умение сломили неприступную линию не-

`- мецкой обороны под Ленинградом, и его
был одним из тысячи
подвигов этой великой исторической бит-
вы. Чуть прихрамывая и стараясь шагать
так, чтобы это прихрамывание было не-

славный подвиг

заметно, Истомин шёл со мной по длинно-
му госпитальному коридору. Яркий вееё-
лый солнечный свет освещал его простое,
обветренное и будто опалённое войною
лицо. Но когда мы проходили мимо окон,
забитых фанерой, сумрачная тень ложи-
тась на это лицо и тогда оно казалось
усталым. Мне рассказали, что Истомин
ватегорически отказался от отпуска и хо-
чет немедленно вернуться в свою часть, и
`я спросила его об этом.

— У меня в Ленинграде жена и двое

- детей; — ответил он.

— Но тогда тем более...

Он усмехнулся, как будто я проявила
какую-то особенную,
непонятливость.

— Я вам прочитаю сейчас три её пись-
ма, — сказал он -и сел на свободный де-
ревянный диван в пустом углу коридора.
Письма были при нём в бумажнике, и два
из них были уже ветхи от времени.— Вот

это первое. Она мне прислала, на фронт в
сентябре 1941 года. Надо вам сказать,

что стояли мы тогда под самым городом.

Можно было поехать домой на трамвае
№ 28, в общем под Стрельной, а Стрельна
и Тигово были уже заняты немцами. Нем-
цы уже начали бить по Ленинграду из
тяжёлой артиллерии, и эти проклятые
снаряды пролетали над нашими головами.
Прогудит, и знаешь, что он, может быть,
сейчас врежется в твой дом, убьёт твою
жену, твоих ребятишек. Но в общем я
умолял её в письмах эвакуироваться и
написал ей, между прочим, что иначе не
могу быть спокойным.

= Он хотел сам читать, но почему-то раз-

непростительную  

UCbMa

думал и протянул мне полуистлевший
листок, и я прочла: 7
«Николай, мой любимый. Ты пишешь,
что не сможешь быть спокоен, пока мы не
уедем в тыл. Да, трудно быть спокойным.
Нояи не хочу, чтобы ты был спокоен.
Почему надо быть спокойным, как можно
быть спокойным, когда страшный враг
ворвался в нашу страну и жжёт, грабит,
унижает нашу землю, наших людей, когда
он может войти в мою комнату, CXBATHTD
моего ребёнка и ударить его головой о
косяк, надругаться надо мной, оста-
вить детей сиротами, когда он может
  сделать ©0 мной всё, что захочет? Мне
так страшно и так больно это, и так
стыдно, что я не могу и не хочу спасать-
ся. Всех так не спасёшь. Надо отби-
ваться, надо бить и уничтожать немцев.
А вы всё отступаете. Ты знаешь, как я
люблю тебя, Коля. Я больше жизни доро-
жу нашей любовью, но сейчас мне стыдно,
  когда я думаю, что ты отступаешь всё
дальше и дальше, отступаешь и ещё хо-
чешь быть спокойным за нас. Нет, не
будет спокойствия, пока вы не освободите
 наш дом, нашу землю, нашу страну. Или
вы. вернёте спокойствие и мир на нашу
землю, или мы погибнем все, потому что
рабами немцев нам не жить. И детям
нашим не желаю этого. Лучше смерть. Вы
 отступаете, а нас бомбят и днём, и ночью.
  По 12 тревог в день, бомбы свиетят, ру-
натся дома. Дом напротив нашего разру-
  шен, погибло девять человек, трое дети-
  шек. Я была на фабрике, а дети в очате.
И хорошо, потому что выбило волной ра-
му и нанесло в комнату кирпичных облом-
ков. Поперёк нашей улицы мы построили
баррикаду, как-раз там, где под деревом
стояла наша любимая скамейка, — пом-
нишь? Может быть, здесь мы будем драть-

так, как сумеем... Но отступать мы не бу-
дем. Дяжем здесь, но не уйдём».
— Несправедливо она писала мне, —

 

его ранило в 0бе ручки.

ся с танками и автоматчиками, драться‘

 

 сказал Истомин, вздохнув. — Мы не хо-!

тели отступаль и дрались так, что и не
расскажешь. Переправу держали. Мало
нас осталось, и были мы черными от дыма
и крови... Обожгло.меня тогда её письмо,
так обожгло, что и до сих пор читать не
могу вслух. А все-таки читал я его всем
своим бойцам. И когда новички приходи-
ли, енова читал. У кого хоть немного ещё
спокойствия оставалось, пропадало оно.
На скамью подсел раненый с рукой в
лубке. Истомин покосился на него, потом
развернул второй ветхий листок, исписан-
ный карандашом, и стал читать вслух:
«С новым годом, Николенька! Мы вчера
выпили вино за твое здоровье и за других
наших фронтовиков, за победу и за жизнь.
Фабрика наша встала, нет тока, да и сырья
нет. И я перешла в пожарную охрану, и со
мною Любаи Батя. Ты их помнишь, мои
подруги. Батя была на фронте тяжело ра-
нена, теперь ходить ей трудно на косты-
лях, так она дежурит в проходной. У Любы
дом разбомбили и мать умерла. Она и жп-
вет на фабрике. Моя тетя Лиза тоже оста-
лась одна, все умерли, живет у меня и
смотрит за ребятами. Я совсем мало бываю
дома. Очень страшно, когда, обстрел наше-
го района и я на фабрике. На-днях убежа-
ла домой, знала, что обстрел сильный был.
Еще издали вижу, что в стенах дыры от
снаряда и у дома скорая помощь. Прибе-
жала, сердце колотится, да не быстро те
перь бегаем, ноги, как ватные. А из дома
выносят носилки, и вижу, что лежит пох
синим одеяльцем ребенок. Одеяльце точь-
в-точь такое, как у Петюшки, ты помнишь?
Как я добежала, не помню. Оказался Вла-
дик, соседки нашей` сынишка. Осколком
Вбежала домой,
сидят мои оба, Лиза им кашу поставила,
каждому по пол-ложечки на блюдце. за-
плакала я. Дала им еще по кусочку хлеба,
от своего сберегла. У них глазенки забле-
стели, а я снова поплелась на фабрику. И
веё эти заблестевигие глазки передо мною

стоят. Ведь кусочки-то крохотные, а «ак

будто конфету дала. А вчера, под новый
год, MBI Bee дежурили на фабрике. Домой
Никого не пустили, потому что, кто знает,

что придумают немцы нам под праздник,  

Но мы все-таки праздник встретили. Обед
свой на вечер оставили. Шо ломтику хлеба

да вина нам выдали. Накрыли стол, на стол
поставили рюмки, Люба принесла. Чокз-
лись, каждый сказал свой тост. Я выпила
за тебя, а очень хороший тост сказала
Катя: «Чтобы немцам везде доставалось
так, как пол. Москвой и под Тихвином». И
все мы поверили, что так и будет, обяза-
тельно будет. И стало нам не страшно в
темноте, в голоде, в холодной налтей жиз-
ни. Должно так быть, Коля, вернее, я-и.-
все мы верим, а значит, надо вытерпеть и
добиться. Очень нам трудно, Воля, но я
выдержу, и хватит у меня сил на все, так
что ты не беспокойся и бей немцев, как
можешь. Мы победим, Николенька!».

— Вот тогда я стал снайпером, — ска-
зал Истомин. — В январе 1942 года. И
много моих бойцов тоже стали снайпера-
ми. Голодны мы были тоже. Тогда в блока-
де армия была, вы, верно, знаете. Но од-
нажды я домой с’ездил да посмотрел, что
в Ленинграде делается. Жену повидал.
Лицо у нее было... но вы сами помните
лицо Ленинграда в ту зиму... Страшно мне
стало. А она хлопочет, студень передо
мной на стол ставит, хлеб, что я принес,
мне же пытается скормить. Я отказы-
Baloch, a она смеется: «Студень-то из сто-
лярного клея на отваре из кореньев. Детям
я его боюсь давать». Уехал я тогда, света
не видел. Прямо с дороги в засаду пошел
немцев подкарауливать. Ни о чем, кроме
наступления и уничтожения немцев, я не
  могу думать с тех пор.

Боец с рукой в лубке повернулся к нам
и тихо сказал:

— Это все, зато Kak дождались, не
удержать было. Вот, говорят, что каждому
своя жизнь дорога. Дорога, конечно. Но
бывает такое состояние, что и жизнь тебе
не мила, пока своего не добъешься. А для
нас освободить ленинградок— это стало не
долгом даже, а каким-то своим личным
счастьем и стремлением совести... Я не
умею высказать.

— Очень точно высказал, — одобрил
Истомин. И глубоким удовлетворением
осветилось его лицо и стало ясно, что он
еще совсем молод и будет снова молод,
когда победа и радость сотрут тяжелуто
печать войны.

 

— Знаете— сказал он неожиданно вос-
торженно. — Когда мы слушали приказ
Военного Совета о конце блокады и артоб-
стрелов, я чуть с ума не сошел от радости.
Правда, сам. я в этом участвовал, брал как
раз Воронью Гору, откуда они главным 0б-
разом палили по городу... А когда сам в
сраженьях, знаешь дело на своем участке,
ачто на.других—и узнавать некогда и не-
где.-И вот этот приказ. Как будто ‘десять
лет со-своих плеч скинули. Заплакал, и так
в Ленинград захотелось, просто mocmo-
треть, как ленинградцы по городу безбояз-
ненно ходят, как детишек в салазках без-
боязненно катают. Жену повидать и даже
не товорить с ней, а хоть поглядеть, каков
У нее лицо, облегченное и просветленное.
У нее всегда так: в радости лицо такое
светлое, светлое делается и глаза яснеют.

— Когда меня ранило,—сказал»он, по-
молчав, — я не скрою, что думал: вот бы
хоть короткий отпуск после госпиталя по-
лучить, с женою вместе отдохнуть в OCBO-
божденном городе. А тут как-раз ее пись-
мо. Еще в медсанбате получил.

Он развернул третье, еще совсем не
смятое письмо. :

— Ну, сперва тут радости и благодат-
ности всем нам, кто за горох бился. Вам
это неважно. А для меня это в роде ордена.
Помните ее первое письмо-с горьким упре-
ROM <@2 вЫ все отступаете». — Он ве
удержался и прочел: «Я горжусь тем, что
ты, мой дорогой муж, сражаешься в рядах
наших героев-освободителей и в этой ве-
ликой победе есть твоя доля». Но это не
то. Вот слушайте, это она пишет дальше.

«Мне всегда казалось, вот кончится бло-
када, переведу дыхание и так захочется от-
дохнуть. А сейчас, когда блокада действи-
тельно кончена, я понимаю, что отдыхать
мне нельзя, ла и не хочется. Столько де-
ла кругом. Не смейся, Николенька, а я те-
перь овладела специальностью штукатура
й довольно ловко орудую соколком и тер-
кой. Когда я сейчас хожу по городу, я весе
смотрю и смотрю. Каждый дом носит сле-
ды бомбежек и обстрелов. Каждая стена
  даже целого дома поцарапана и побита
осколками. И сколько выбитых стекол,
сколько слепых, наглухо забитых окон! И
  надо побыстрее привести это все в преж-

 

 

ний вид. А для этого надо работать всем,
всем, изыскивая все средства, потому что
иначе нехватит ни средств, ни рабочей
ыы. Я тебе писала как-то, что мы взяли
под свое шефство соседний детский дом
около фабрики. Район наш был очень об-
стреливаемым (ух, как приятно писать
«был», а не «6сть»). Детишки жили толь-
ко в комнате первого этажа‘ с окном Ба
север, да и окно было наполовину задела-
но досками и засыпано песком: Прямо
блиндаж, а не комната для детей. И вот на
следующий день после салюта мы стали
ремонтировать комнаты верхнего этажа,
светлого и просторного. Ну и поработали
же мы неделю! Все дыры заделали кирчи-
чами, побелили это все, вымыли, прибрали,
перетащили кроватки, стол старый, укра-
сили, чем могли. Как же мы радовались,
когда ребята водворились в солнечных
больших и уютных комнатах! А теперь мы
размораживаем те фабричные цехи, кото-
рые не работали.

Й еще у меня дело в нашем доме. Co-
брались мы, все жилички и жильцы, пого-
ворили и решили не ждаль никаких мате-
риалов и ассигнований, а немедленно на-
чать ремонтировать своими силами всё,
что сможем сделать, сами. Обошли, под-
считали, прикинули — многое можно сде-
лать, если проявить изворотливость. А нас
ли учить изворотливости, когда. мы умели
и студень сварить из столярного клея, и
клопомором освещать жилье. В первый же
день мы собрали много вполне приличных
гвоздей, труб, старых железных листов и
проч. Для начала принялись ремонтиро-
вать квартиры, где живут семьи фронто-
виков. Так что общими силами и наши
квартиры приводим в довоенный вид, что-
бы встретить тебя, когда ты вернеться $
полной победой! Как я встречу тебя тогда,
мой любимый!..».

Истомин сложил письмо и бережно
спрятал вместе с другими.

— Вот я и отказался от отпуска, —
сказал он со счастливой улыбкой— и вот
какая у меня жена!

— Ленинградка, — сказал боец © ру-
кой в лубке. ee
  Bepa KETJIMHCKAS.