именно это ея свойство. Каждый день былъ какъ новый, неизвѣстный, неисчерпанный, какой-то благостный даръ. Это ощущеніе шло, все усиливаясь, дѣлаясь все болѣе и болѣе острымъ, до самаго того дня, какъ я рѣшилъ уѣхать. Ничто не заставляло думать о такой перемѣнѣ и о томъ, чтобы я рѣшился на разрывъ. Это было третьяго-дня. Ты помнишь, какой стоялъ хорошій день? Мы рѣшили провести его, какъ влюбленные, будто мы не мужъ и жена, не живемъ вмѣстѣ въ болѣе или менѣе буржуазной квартирѣ, а любовники, видящіеся урывками, и которымъ цѣлый день (такой длинный, длинный и короткій, какъ мигъ, день) кажется волшебнымъ путешествіемъ. Если хочешь, въ нашемъ времяпрепровожденіи не было ничего особеннаго, оно было даже вульгарнымъ, но въ эти обыкновенныя, старыя какъ міръ формы, мы сумѣли влить новую опьянительную прелесть. Ничего особеннаго; мы катались, потомъ обѣдали вмѣстѣ не дома, вечеромъ были на «Тристанѣ», — что можетъ быть банальнѣе, до слезъ банальнѣе такого дня? — а между тѣмъ, онъ намъ
казался чудеснымъ, и дѣйствительно былъ такимъ. Пріѣхавъ домой, жена не переодѣвалась, а какъ была въ вечернемъ платьѣ, сѣла за рояль и стала тихонько играть «Смерть Изольды». Казалось, вся душа только что прошедшаго дня, вся наша любовь дышала въ этихъ томительныхъ, теперь заглушенныхъ по комнатному звукахъ. Мы подошли къ окну и, отдернувъ занавѣску, стали смотрѣть на каналъ. Когда бываютъ такія ясныя осеннія ночи, мнѣ всегда Петербургъ представляется не русскимъ сѣвернымъ городомъ, а какоюто Вероною, гдѣ живутъ влюбленные соперники, и всегда кажется, что наступаетъ не зима, а готовится какаято весна, лѣто чувствъ, жизни, всего. Самъ того не замѣчая, я наклонился къ обнаженному плечу жены и цѣловалъ его, не отрываясь. Вотъ тутъ-то я и услышалъ: «завтра будетъ хорошая погода». Казалось бы, въ этихъ словахъ нѣтъ ничего особеннаго; излишняя наблюдательность къ внѣшнимъ предметамъ, нѣкоторая разсѣянность, можетъ быть, усталость — что-жъ тутъ особеннаго? Но тогда они мнѣ показались — и я увѣренъ, что
именно тогда-то я и оцѣнилъ ихъ, какъ слѣдуетъ — показались такими ужасными, такъ какъ уничтожили весь нашъ день, всю нашу любовь, что я, не задумываясь, отвѣтилъ: «Да, завтра будетъ хорошая погода, и я уѣду». Что жъ дальше? Ну, конечно, удивленіе, разспросы, объясненія... Нужно отдать справедливость, Варвара Петровна тотчасъ овладѣла собой и вела себя достойно и очень благородно. Она даже не упрашивала меня остаться, но та минута, когда мы стояли у окна, парализовала въ моемъ воображеніи всѣ дѣйствія жены и прошлыя, и настоящія.
Конечно, значитъ — я ее недостаточно любилъ, недостаточно она мнѣ просто на просто нравилась, что я могъ обращать вниманіе на такіе пустяки, потому что, согласись, любишь всегда не «потому что», а «несмотря на то что». Любить «потому что», это всякій сумѣетъ, даже безъ особеннаго чувства, что жъ тутъ удивительнаго? А вотъ когда являются разные «попреки», тутъ и испытывается настоящая любовь...
Послѣ этого визита мой другъ снова исчезъ, очевидно, надолго, если не
Рис. Е. Шильниковскаго.
казался чудеснымъ, и дѣйствительно былъ такимъ. Пріѣхавъ домой, жена не переодѣвалась, а какъ была въ вечернемъ платьѣ, сѣла за рояль и стала тихонько играть «Смерть Изольды». Казалось, вся душа только что прошедшаго дня, вся наша любовь дышала въ этихъ томительныхъ, теперь заглушенныхъ по комнатному звукахъ. Мы подошли къ окну и, отдернувъ занавѣску, стали смотрѣть на каналъ. Когда бываютъ такія ясныя осеннія ночи, мнѣ всегда Петербургъ представляется не русскимъ сѣвернымъ городомъ, а какоюто Вероною, гдѣ живутъ влюбленные соперники, и всегда кажется, что наступаетъ не зима, а готовится какаято весна, лѣто чувствъ, жизни, всего. Самъ того не замѣчая, я наклонился къ обнаженному плечу жены и цѣловалъ его, не отрываясь. Вотъ тутъ-то я и услышалъ: «завтра будетъ хорошая погода». Казалось бы, въ этихъ словахъ нѣтъ ничего особеннаго; излишняя наблюдательность къ внѣшнимъ предметамъ, нѣкоторая разсѣянность, можетъ быть, усталость — что-жъ тутъ особеннаго? Но тогда они мнѣ показались — и я увѣренъ, что
именно тогда-то я и оцѣнилъ ихъ, какъ слѣдуетъ — показались такими ужасными, такъ какъ уничтожили весь нашъ день, всю нашу любовь, что я, не задумываясь, отвѣтилъ: «Да, завтра будетъ хорошая погода, и я уѣду». Что жъ дальше? Ну, конечно, удивленіе, разспросы, объясненія... Нужно отдать справедливость, Варвара Петровна тотчасъ овладѣла собой и вела себя достойно и очень благородно. Она даже не упрашивала меня остаться, но та минута, когда мы стояли у окна, парализовала въ моемъ воображеніи всѣ дѣйствія жены и прошлыя, и настоящія.
Конечно, значитъ — я ее недостаточно любилъ, недостаточно она мнѣ просто на просто нравилась, что я могъ обращать вниманіе на такіе пустяки, потому что, согласись, любишь всегда не «потому что», а «несмотря на то что». Любить «потому что», это всякій сумѣетъ, даже безъ особеннаго чувства, что жъ тутъ удивительнаго? А вотъ когда являются разные «попреки», тутъ и испытывается настоящая любовь...
Послѣ этого визита мой другъ снова исчезъ, очевидно, надолго, если не
Рис. Е. Шильниковскаго.