кономъ для нея. Даже послѣ того какъ гостиныя снова растворили свои двери и общественная жизнь вступила въ свое русло, ни
когда больше не возстановилось прежнее самодержавіе вкусовъ свѣтскихъ людей; даже во время реставраціи, и, конечно, еще больше въ послѣдующее время, самыя знаменитыя гостиныя пользовались только ограниченнымъ вліяніемъ.
Тогда какъ съ XVII вѣка свѣтъ служилъ естественной средой писателямъ, когда литературныя произведенія, чтобы обезпечить себѣ успѣхъ, должны были существовать для свѣтскаго общества и приспособляться къ нему, рѣдко случается послѣ революціи видѣть писателей самыхъ знаменитыхъ, самыхъ модныхъ въ средѣ свѣт
скихъ людей, заимствующихъ въ свѣтскомъ обществѣ духъ и колоритъ своихъ произведеній. Первымъ чувствительнымъ результатомъ такого порядка вещей является перенесеніе литературныхъ законовъ творчества изъ внѣшняго во внутренній міръ, подчиненіе писателя собственному темпераменту, лично ему принадлежащему иде
алу, если не считать тѣхъ случаевъ, а это тоже встрѣчается—когда давленіе свѣтскаго общества уступаетъ мѣсто другому давленію:вліянію школъ, мастерскихъ, профессіональныхъ обществъ, назязывающихъ свои правила, свои исключительныя формулы и ратующихъ противъ конкуренціи. Во всякомъ случаѣ послѣ 1789 г. литература никогда больше не испытывала на себѣ толчка отъ свѣтскаго общества, не получала отъ него направленія. Изъ этого слѣдуетъ, что женщина
утратила свое могущество, существовавшее почти двѣсти лѣтъ. Думаемъ на самомъ дѣлѣ, что одной изъ характерныхъ чертъ литературы, развившейся въ XIX вѣкѣ,—литературы, склоняющейся то въ сторону науки, то въ сторону искусства, является тотъ фактъ, что эта литература—мужская литература, созданная мужчинами для мужчинъ.
Разрушивъ изящное общество, революція унесла съ собой любовь ко всему классическому. Случилось это не потому, что коллегіи закрылись, такъ же какъ и гостиныя, — ихъ снова открыли. Но классическіе вкусы поддерживались изящнымъ обществомъ, привиле
гированной аристократіей, которая была настолько избавлена отъ необходимости спеціализироваться, искать профессіи, что она счи
тала ихъ порочащими человѣка порядочнаго; тогда воспитаніе могло ставить себѣ цѣлью только украшеніе ума, игру воображенія. Но демократическій строй нашего общества потребовалъ научнаго вос
питания, техническихъ, спеціальныхъ знаній рядомъ съ чисто-литературнымъ образованіемъ, ставя научное воспитаніе даже выше.
Публика, произносящая сужденія о книгахъ, не представляетъ болѣе однороднаго элемента, а, главное, несмотря на наши учебныя программы, въ этой публикѣ мало найдется умовъ, получившихъ на
когда больше не возстановилось прежнее самодержавіе вкусовъ свѣтскихъ людей; даже во время реставраціи, и, конечно, еще больше въ послѣдующее время, самыя знаменитыя гостиныя пользовались только ограниченнымъ вліяніемъ.
Тогда какъ съ XVII вѣка свѣтъ служилъ естественной средой писателямъ, когда литературныя произведенія, чтобы обезпечить себѣ успѣхъ, должны были существовать для свѣтскаго общества и приспособляться къ нему, рѣдко случается послѣ революціи видѣть писателей самыхъ знаменитыхъ, самыхъ модныхъ въ средѣ свѣт
скихъ людей, заимствующихъ въ свѣтскомъ обществѣ духъ и колоритъ своихъ произведеній. Первымъ чувствительнымъ результатомъ такого порядка вещей является перенесеніе литературныхъ законовъ творчества изъ внѣшняго во внутренній міръ, подчиненіе писателя собственному темпераменту, лично ему принадлежащему иде
алу, если не считать тѣхъ случаевъ, а это тоже встрѣчается—когда давленіе свѣтскаго общества уступаетъ мѣсто другому давленію:вліянію школъ, мастерскихъ, профессіональныхъ обществъ, назязывающихъ свои правила, свои исключительныя формулы и ратующихъ противъ конкуренціи. Во всякомъ случаѣ послѣ 1789 г. литература никогда больше не испытывала на себѣ толчка отъ свѣтскаго общества, не получала отъ него направленія. Изъ этого слѣдуетъ, что женщина
утратила свое могущество, существовавшее почти двѣсти лѣтъ. Думаемъ на самомъ дѣлѣ, что одной изъ характерныхъ чертъ литературы, развившейся въ XIX вѣкѣ,—литературы, склоняющейся то въ сторону науки, то въ сторону искусства, является тотъ фактъ, что эта литература—мужская литература, созданная мужчинами для мужчинъ.
Разрушивъ изящное общество, революція унесла съ собой любовь ко всему классическому. Случилось это не потому, что коллегіи закрылись, такъ же какъ и гостиныя, — ихъ снова открыли. Но классическіе вкусы поддерживались изящнымъ обществомъ, привиле
гированной аристократіей, которая была настолько избавлена отъ необходимости спеціализироваться, искать профессіи, что она счи
тала ихъ порочащими человѣка порядочнаго; тогда воспитаніе могло ставить себѣ цѣлью только украшеніе ума, игру воображенія. Но демократическій строй нашего общества потребовалъ научнаго вос
питания, техническихъ, спеціальныхъ знаній рядомъ съ чисто-литературнымъ образованіемъ, ставя научное воспитаніе даже выше.
Публика, произносящая сужденія о книгахъ, не представляетъ болѣе однороднаго элемента, а, главное, несмотря на наши учебныя программы, въ этой публикѣ мало найдется умовъ, получившихъ на