МУДРОСТЬ ПУШКИНА.

I.

Русская критика всегда твердо знала, что поэты не только услаждаютъ, но и учатъ. И въ поэзіи Пушкина, помимо ея формальныхъ достоинствъ—необычайной художественности, правди
вости, народности и пр.,—критика никогда не забывала отмечать еще иную цѣнность: ея философскій смыслъ. Было ясно, что въ поэзіи Пушкина выразилось его міровоззрѣніе, что оно съ по
мощью красоты глубоко внедряется въ читателя, и слѣдовательно представляетъ могучую воспитательную силу. Естественно, что этотъ предметъ занялъ видное мѣсто въ критической литературѣ. Какъ же изображали до сихъ поръ міровоззрѣніе Пушкина?
Бѣлинскій писалъ: „Натура Пушкина (и въ этомъ случаѣ самое вѣрное свидетельство есть его поэзія) была внутренняя, созер

цательная, художническая. Пушкинъ не зналъ мукъ и блаженства, какія бываютъ слѣдствіемъ страстно-дѣятельнаго (а не только созерцательнаго) увлеченія живою, могучею мыслію, въ жертву

которой приносится жизнь и талантъ. Онъ не принадлежалъ исклю ■ чительно ни къ какому ученію, ни къ какой доктринѣ; въ сферѣ своего поэтическаго міросозерцанія онъ, какъ художникъ по преи

муществу, былъ гражданинъ вселенной, и въ самой исторіи, такъ же какъ и въ природѣ, видѣлъ только мотивы для своихъпоэтиче

скихъ вдохновеніп, матеріалы для своихъ творческихъ концепцій... Лирическія произведенія Пушкина въ особенности подтверждаютъ нашу мысль о его личности. Чувство, лежащее въ ихъ основаніи, всегда такъ тихо и кротко, несмотря на его глубокость, и вмѣ