лаго текста. Спустя нѣкоторое время голландецъ К. де-Бруйнъ также прислалъ нѣсколько снимковъ съ подобныхъ надписей. Но этихъ немногихъ образчиковъ вновь открытыхъ загадочныхъ письменъ оказа
лось недостаточно, чтобы вызвать интересъ европейскихъ ученыхъ къ этимъ находкамъ.
Сдѣлать это удалось лишь въ 1770 году при значительномъ увеличеніи количества надписей, успѣшно собранныхъ въ развалинахъ Персеполя Карстеномъ Нибуромъ, отдомъ знаменитаго историка Б. Г. Нибура, во время его большого путешествія въ «Аравію и другія окрестныя страны». Какъ впослѣдствіи оказалось, копіи, сдѣланныя Нибуромъ, не только отличаются чрезвычайною тщательностью, но этотъ ученый былъ также въ состояніи подтвердить новыми доказа
тельствами высказанное его предшественниками предположеніе, что надписи должны быть читаемы слѣва направо. Кромѣ того, онъ понялъ, что тексты Персеполя составлены не по одной, но по тремъ различнымъ системамъ письма. Это—открытіе, вся громадная важ
ность котораго выяснилась лишь впослѣдствіи. Тѣмъ не менѣе, все еще потребовалось цѣлыхъ двадцать лѣтъ на то, чтобы снять покровъ тайны съ стрѣловидныхъ или клинообразныхъ письменъ. Лишь въ концѣ восемнадцатого столѣтія ростокскій оріенталистъ о. Г. Тихсенъ и копенгагенскій академикъ Фр. Мюнтеръ нашли нѣсколько новыхъ точекъ опоры для разбора загадочныхъ письменъ, между тѣмъ какъ уже съ 1775 года подросталъ родившійся въ Мюнденѣ, въ Ганноверѣ, геній, которому филологія обязана воскрешеніемъ цѣлаго ряда языковъ, исторія же—свѣдѣніями объ историческихъ судьбахъ наиболѣе могущественныхъ древнихъ царствъ Западной Азіи. Мы говоримъ здѣсь о Георгѣ Фридрихѣ Гротефендѣ.
Во время прогулки ему, тогда преподавателю гёттингенской гимназіи, былъ предложенъ его пріятелемъ Фіорилло вопросъ, вѣритъ ли онъ въ возможность полной дешифровки тѣхъ надписей. Гротефендъ немедленно далъ на этотъ вопросъ утвердительный
отвѣтъ, причемъ онъ тутъ же сообщилъ другу о своемъ намѣреніи самому приняться за разрѣшеніе задачи въ томъ случаѣ, если Фіорилло, служившій въ библіотекѣ, сообщитъ ему соответственные матеріалы по этому вопросу. Тотъ согласился. Результаты научной ра
боты, совершенной Гротефендомъ въ теченіе нѣсколькихъ недѣль, были изумительны: уже 4 сентября 1802 года названный ученый представилъ гёттингенской Академіи Наукъ первую, написанную на латинскомъ языкѣ, работу относительно чтенія и толкованія персепольскихъ клинописныхъ текстовъ, такъ какъ онъ полагалъ, что его дешифровка «будетъ столь же желанною для всего ученаго міра, какъ и для него самого». Конечно, самъ Гротефендъ и пе могъ тогда подозрѣвать,
лось недостаточно, чтобы вызвать интересъ европейскихъ ученыхъ къ этимъ находкамъ.
Сдѣлать это удалось лишь въ 1770 году при значительномъ увеличеніи количества надписей, успѣшно собранныхъ въ развалинахъ Персеполя Карстеномъ Нибуромъ, отдомъ знаменитаго историка Б. Г. Нибура, во время его большого путешествія въ «Аравію и другія окрестныя страны». Какъ впослѣдствіи оказалось, копіи, сдѣланныя Нибуромъ, не только отличаются чрезвычайною тщательностью, но этотъ ученый былъ также въ состояніи подтвердить новыми доказа
тельствами высказанное его предшественниками предположеніе, что надписи должны быть читаемы слѣва направо. Кромѣ того, онъ понялъ, что тексты Персеполя составлены не по одной, но по тремъ различнымъ системамъ письма. Это—открытіе, вся громадная важ
ность котораго выяснилась лишь впослѣдствіи. Тѣмъ не менѣе, все еще потребовалось цѣлыхъ двадцать лѣтъ на то, чтобы снять покровъ тайны съ стрѣловидныхъ или клинообразныхъ письменъ. Лишь въ концѣ восемнадцатого столѣтія ростокскій оріенталистъ о. Г. Тихсенъ и копенгагенскій академикъ Фр. Мюнтеръ нашли нѣсколько новыхъ точекъ опоры для разбора загадочныхъ письменъ, между тѣмъ какъ уже съ 1775 года подросталъ родившійся въ Мюнденѣ, въ Ганноверѣ, геній, которому филологія обязана воскрешеніемъ цѣлаго ряда языковъ, исторія же—свѣдѣніями объ историческихъ судьбахъ наиболѣе могущественныхъ древнихъ царствъ Западной Азіи. Мы говоримъ здѣсь о Георгѣ Фридрихѣ Гротефендѣ.
Во время прогулки ему, тогда преподавателю гёттингенской гимназіи, былъ предложенъ его пріятелемъ Фіорилло вопросъ, вѣритъ ли онъ въ возможность полной дешифровки тѣхъ надписей. Гротефендъ немедленно далъ на этотъ вопросъ утвердительный
отвѣтъ, причемъ онъ тутъ же сообщилъ другу о своемъ намѣреніи самому приняться за разрѣшеніе задачи въ томъ случаѣ, если Фіорилло, служившій въ библіотекѣ, сообщитъ ему соответственные матеріалы по этому вопросу. Тотъ согласился. Результаты научной ра
боты, совершенной Гротефендомъ въ теченіе нѣсколькихъ недѣль, были изумительны: уже 4 сентября 1802 года названный ученый представилъ гёттингенской Академіи Наукъ первую, написанную на латинскомъ языкѣ, работу относительно чтенія и толкованія персепольскихъ клинописныхъ текстовъ, такъ какъ онъ полагалъ, что его дешифровка «будетъ столь же желанною для всего ученаго міра, какъ и для него самого». Конечно, самъ Гротефендъ и пе могъ тогда подозрѣвать,