въ періодъ отъ 1838 —1842 гг., въ связи съ пріѣздомъ въ Римъ Наслѣдника, Александра ӀӀ, и, повидимому, представляютъ пробные эскизы и опыты композицій, которыя художникъ исполнялъ въ альбомы Наслѣднику, Вел. Кн. Маріи Николаевнѣ, В. А. Жуковскому, H. В. Гоголю (имъ подаренъ Смирновой) и др. Ивановъ самъ въ одномъ изъ писемъ къ отцу, описывая акварель ,Аѵе Maria‘, исполненную имъ для альбома Наслѣдника, замѣчаетъ: ,Въ первый разъ я занялся акварелью, одна
кожъ рисункомъ были совершенно всѣ довольны‘ [*]. Естественно, что трудности новой для художника техники помѣшали ему выполнить сразу задуманныя имъ композиціи. Онъ, конечно, долженъ былъ сначала дѣлать предварительныя пробы и иногда оставлять неоконченнымъ начатый уже рисунокъ, вслѣдствіе случайнаго техническаго промаха. Вѣроятно, таково происхожденіе то эскизныхъ, то просто неоконченныхъ изображеній акварелью на темы римскаго быта въ Румянцевскомъ музеѣ. Все это различныя сцены октябрьскихъ празднествъ въ Римѣ, послѣ сбора винограда. Несмотря на незаконченность, всѣ изображенія отличаются топкой и кипучей жизненностью, увлекаютъ непосредственностью образовъ, чаруютъ кра
сотой тоновъ. Ивановъ поразительно передаетъ въ нихъ праздничное оживленіе толпы и широко развертываетъ народныя сцены. Мѣткими чертами своего безпо
добнаго рисунка создаетъ онъ яркія характеристики и типы, придавая цѣлому красоту живыхъ и благородныхъ красокъ, ясность свѣта и воздушную глубину. Не знаешь, чѣмъ больше любоваться: колоритнымъ сочетаніемъ сильныхъ и какъ то по осеннему ясныхъ красокъ, духомъ римской жизни, царящимъ въ этихъ
сценахъ, или тонкимъ юморомъ разсказа, нить котораго вьется такъ естественно, безъ усилій.
Вотъ рыжеволосый англійскій ,милордъ‘ со своею свитою изъ нѣсколькихъ мужчинъ, неизбѣжнымъ іезуитомъ среди нихъ. Они зашли съ улицы въ лоджію какого то дома и очутились въ большомъ обществѣ танцующихъ и веселящихся женщинъ. ,Сальтареллы римскія смѣняются тарантеллами неаполитанскими‘ (по выраженію Иванова въ одномъ изъ его писемъ). Мгновеніе... и милордъ обезоруженъ: у него отняли палку, шляпу, его тянутъ въ разныя стороны, одна изъ женщинъ, опустившись передъ нимъ на одно колѣно, обращается къ нему съ шуточ
нымъ признаніемъ или просьбой. Лордъ чувствуетъ себя растерянно. Молодыя женщины съ бубнами, дамы среднихъ лѣтъ и древняя старуха въ креслѣ — всѣ смотрятъ, смѣются, суетятся, вѣроятно, въ ожиданіи щедрой поживы отъ богатаго гостя. Вдали видны Римъ, руины Колизея и на горизонтѣ нѣжно-голубая цѣпь холмовъ...
Далѣе слѣдуетъ сцена народнаго гулянія у Monte Testaccio. Въ нѣдрахъ этого холма, выросшаго надъ Тибромъ изъ черепковъ выгружавшихся здѣсь древнихъ сосудовъ, устроены винные склады и остеріи. Кругомъ столы, за которыми пируетъ
[*] Боткинъ, стр, 112.
кожъ рисункомъ были совершенно всѣ довольны‘ [*]. Естественно, что трудности новой для художника техники помѣшали ему выполнить сразу задуманныя имъ композиціи. Онъ, конечно, долженъ былъ сначала дѣлать предварительныя пробы и иногда оставлять неоконченнымъ начатый уже рисунокъ, вслѣдствіе случайнаго техническаго промаха. Вѣроятно, таково происхожденіе то эскизныхъ, то просто неоконченныхъ изображеній акварелью на темы римскаго быта въ Румянцевскомъ музеѣ. Все это различныя сцены октябрьскихъ празднествъ въ Римѣ, послѣ сбора винограда. Несмотря на незаконченность, всѣ изображенія отличаются топкой и кипучей жизненностью, увлекаютъ непосредственностью образовъ, чаруютъ кра
сотой тоновъ. Ивановъ поразительно передаетъ въ нихъ праздничное оживленіе толпы и широко развертываетъ народныя сцены. Мѣткими чертами своего безпо
добнаго рисунка создаетъ онъ яркія характеристики и типы, придавая цѣлому красоту живыхъ и благородныхъ красокъ, ясность свѣта и воздушную глубину. Не знаешь, чѣмъ больше любоваться: колоритнымъ сочетаніемъ сильныхъ и какъ то по осеннему ясныхъ красокъ, духомъ римской жизни, царящимъ въ этихъ
сценахъ, или тонкимъ юморомъ разсказа, нить котораго вьется такъ естественно, безъ усилій.
Вотъ рыжеволосый англійскій ,милордъ‘ со своею свитою изъ нѣсколькихъ мужчинъ, неизбѣжнымъ іезуитомъ среди нихъ. Они зашли съ улицы въ лоджію какого то дома и очутились въ большомъ обществѣ танцующихъ и веселящихся женщинъ. ,Сальтареллы римскія смѣняются тарантеллами неаполитанскими‘ (по выраженію Иванова въ одномъ изъ его писемъ). Мгновеніе... и милордъ обезоруженъ: у него отняли палку, шляпу, его тянутъ въ разныя стороны, одна изъ женщинъ, опустившись передъ нимъ на одно колѣно, обращается къ нему съ шуточ
нымъ признаніемъ или просьбой. Лордъ чувствуетъ себя растерянно. Молодыя женщины съ бубнами, дамы среднихъ лѣтъ и древняя старуха въ креслѣ — всѣ смотрятъ, смѣются, суетятся, вѣроятно, въ ожиданіи щедрой поживы отъ богатаго гостя. Вдали видны Римъ, руины Колизея и на горизонтѣ нѣжно-голубая цѣпь холмовъ...
Далѣе слѣдуетъ сцена народнаго гулянія у Monte Testaccio. Въ нѣдрахъ этого холма, выросшаго надъ Тибромъ изъ черепковъ выгружавшихся здѣсь древнихъ сосудовъ, устроены винные склады и остеріи. Кругомъ столы, за которыми пируетъ
[*] Боткинъ, стр, 112.