Подобные сюрпризы, впрочемъ, не разъ случались съ великимъ умомъ человѣческимъ: такъ знатному монаху Шварцу чуть не оторвалъ голову порохъ - плодъ его долгаго труда и тяжелыхъ размышленій!
* * *
Подходя къ полотну кинематографа, если вы религіозный человѣкъ, сотворите молитву; если-же вы человѣкъ еще не религіозный, то призовите на помощь всѣ резервы силы вашей воли и выдержки вашего ума. Ибо каждый разъ вы рискуете уви
дѣть вещи, которыя, заставъ васъ врасплохъ, могутъ лишить васъ разсудка.
* * *
Я не говорю уже о случайныхъ ужасахъ кинематографа. На моихъ рукахъ скончалась отъ унынія бѣдная шестидесятилѣтняя барышня, трид
цать восемь лѣтъ прождавшая своего жениха, уѣхавшаго въ Америку добывать ей приличное приданое. На тридцать девятомъ году она увидѣла его на полотнѣ кинематографа окруженнаго цѣлой дюжиной дѣтей и подъ руку съ пожилой дамой, имѣющей всѣ признаки, необходимыя для того, чтобы немедленно быть признанной женой этого господина.
Я сказалъ уже, что почтенная барышня немедленно умерла отъ такого зрѣлища... Но это было случайно...
*
* *
Не менѣе случаенъ былъ и апоплексическій ударъ, постигшій купца 1-й гильдіи Обормотова, увидавшаго тамъ-же своего довѣреннаго выходя
щаго изъ поѣзда къ Лоншанскимъ скачкамъ подъ руку съ шикарной французской дѣвицей.
Суть дѣла была въ томъ, что три мѣсяца
тому назадъ этотъ довѣренный увезъ большую
Я люблю кинематографъ, потому что въ немъ таится издѣвательство природы надъ умомъ чело
вѣка, который — умъ — любитъ воображать себя безграничнымъ, а на самомъ дѣлѣ окруженъ костяной коробкой, какъ и тотъ мозгъ, изъ котораго онъ исходитъ.
* *
*
Человѣческій умъ говоритъ самъ съ собою: Я проникаю воду и землю; я возношусь къ солнцу, къ звѣздамъ, къ туманнымъ пятнамъ; однимъ словомъ — къ концу концовъ... И даже еще немножко дальше... Правда, я не могу постигнуть безконечности, но и тотъ ея кусочекъ, который я постигаю, за глаза удовлетворяетъ меня, для того, чтобы почувствовать себя неограниченнымъ!..
Такъ говоритъ самъ съ собою человѣческій умъ и въ то же время, когда ему необходимо представить себѣ хотя-бы какое-нибудь «сказоч
ное» чудовище, изображаетъ его въ видѣ всевозможныхъ наивныхъ комбинацій изъ звѣрей, населяющихъ землю.
Возьметъ тѣло ящерицы, придѣлаетъ къ нему ноги страуса, крылья летучей мыши, хвостъ павлина, голову быка (иногда двѣ головы, или
три головы) и затѣмъ самъ восхищается своему Созданію;
Вотъ какъ я страшно выдумалъ! — Выдумалъ! Онъ выдумалъ! Вотъ такъ потѣха!..
* *
*
Я люблю кинематографъ, потому что онъ вышелъ изъ человѣческаго ума и тотчасъ-же
отбросилъ къ чорту этотъ умъ, не желая имѣть никакого дѣла съ такимъ жалкимъ родителемъ.
* * *
Подходя къ полотну кинематографа, если вы религіозный человѣкъ, сотворите молитву; если-же вы человѣкъ еще не религіозный, то призовите на помощь всѣ резервы силы вашей воли и выдержки вашего ума. Ибо каждый разъ вы рискуете уви
дѣть вещи, которыя, заставъ васъ врасплохъ, могутъ лишить васъ разсудка.
* * *
Я не говорю уже о случайныхъ ужасахъ кинематографа. На моихъ рукахъ скончалась отъ унынія бѣдная шестидесятилѣтняя барышня, трид
цать восемь лѣтъ прождавшая своего жениха, уѣхавшаго въ Америку добывать ей приличное приданое. На тридцать девятомъ году она увидѣла его на полотнѣ кинематографа окруженнаго цѣлой дюжиной дѣтей и подъ руку съ пожилой дамой, имѣющей всѣ признаки, необходимыя для того, чтобы немедленно быть признанной женой этого господина.
Я сказалъ уже, что почтенная барышня немедленно умерла отъ такого зрѣлища... Но это было случайно...
*
* *
Не менѣе случаенъ былъ и апоплексическій ударъ, постигшій купца 1-й гильдіи Обормотова, увидавшаго тамъ-же своего довѣреннаго выходя
щаго изъ поѣзда къ Лоншанскимъ скачкамъ подъ руку съ шикарной французской дѣвицей.
Суть дѣла была въ томъ, что три мѣсяца
тому назадъ этотъ довѣренный увезъ большую
Кинематографъ.
Я люблю кинематографъ, потому что въ немъ таится издѣвательство природы надъ умомъ чело
вѣка, который — умъ — любитъ воображать себя безграничнымъ, а на самомъ дѣлѣ окруженъ костяной коробкой, какъ и тотъ мозгъ, изъ котораго онъ исходитъ.
* *
*
Человѣческій умъ говоритъ самъ съ собою: Я проникаю воду и землю; я возношусь къ солнцу, къ звѣздамъ, къ туманнымъ пятнамъ; однимъ словомъ — къ концу концовъ... И даже еще немножко дальше... Правда, я не могу постигнуть безконечности, но и тотъ ея кусочекъ, который я постигаю, за глаза удовлетворяетъ меня, для того, чтобы почувствовать себя неограниченнымъ!..
Такъ говоритъ самъ съ собою человѣческій умъ и въ то же время, когда ему необходимо представить себѣ хотя-бы какое-нибудь «сказоч
ное» чудовище, изображаетъ его въ видѣ всевозможныхъ наивныхъ комбинацій изъ звѣрей, населяющихъ землю.
Возьметъ тѣло ящерицы, придѣлаетъ къ нему ноги страуса, крылья летучей мыши, хвостъ павлина, голову быка (иногда двѣ головы, или
три головы) и затѣмъ самъ восхищается своему Созданію;
Вотъ какъ я страшно выдумалъ! — Выдумалъ! Онъ выдумалъ! Вотъ такъ потѣха!..
* *
*
Я люблю кинематографъ, потому что онъ вышелъ изъ человѣческаго ума и тотчасъ-же
отбросилъ къ чорту этотъ умъ, не желая имѣть никакого дѣла съ такимъ жалкимъ родителемъ.