Изъ неоконченной баллады.

Превосходительный министръ! Мой Редигеръ почтенный!
Ты слышишь? Пролетаріатъ — Рабочій дерзновенный,
Вдругъ выставляетъ лозунгъ свой: „Судъ полевой долой!
Долой!»

Вопросы и отвѣты.

— Что такое: булыга?
— По словарю Даля: дубина.

Потерянная честь.

Нѣкій военачальникъ потерялъ свою честь и пошелъ ее разыскивать.
По дорогѣ онъ встрѣтилъ своего подчиненнаго, но этотъ послѣдній шелъ, углубленный въ свои мысли, и не замѣтилъ своего начальника.
— Почему ты не отдаешь мнѣ чести? — закричалъ на него военачальникъ и ударилъ его по головѣ.
Услыхавъ это, сбѣжался народъ и сказалъ военачальнику:
— Если ты потерялъ честь свою, то не ищи ея у твоего подчиненнаго.
ХРѢНЪ.

Акулина и кондукторъ.

Посвящается Poссійскимъ Акулинамъ. Въ углу сидѣла Акулина
Ждала. Какъ вдругъ застукала машина
Пошла... Какъ спохватилась наша баба
«Ахти!» Али спросить мнѣ кондуктора
Пойти... Туда-ли сѣла ненарокомъ?!.
Бѣда!.. Вишь, дура баба спохватилась
Когда... Идетъ машина полнымъ ходомъ —
Гляди! Теперь попробуй-ка, разиня,
Сойди! Ужъ, видно, надо покориться
Судьбѣ... Сидѣть бы дома, Акулина, Тебѣ!..
А.

Родственники.

„Братцы забастовщики! Станьте на работушку! Бросьте смуту лютую,
Пожалѣйте дѣтушекъ!
Братцы! прочь совѣтчиковъ! Министерство новое Вамъ пріуготованно: Отношенья правыя
Между вами, братцами, И межъ фабрикантами
Министерствомъ вводятся... Дайте, братцы, времячко, Долго — ли, коротко — ли, Сдѣлаемъ возможное!
Слушайтесь совѣтчика,
Къ вамъ расположеннаго И добра хотящаго
Братца вамъ родимаго, — Графа Витте славнаго!
Тотчасъ по прочтеніи Словъ такихъ внуши
тельныхъ Трубы всѣ фабричныя
Въ одинъ голосъ грянули: „Хо-хо-хо хохонюшки! Не въ родствѣ мы съ
графами! Грянули и смолкнули. Только эхо звонкое
Этотъ хохотъ каменный Разнесло по фабрикамъ... И повсюду носится
Хохотъ оглушительный, Хохотъ забастовочный: „Хо-хо-хо-хохонюшки!

Къ авторами.

Получаемыя нами рукописи почти всегда неудовлетворительны по внѣшности. Ихъ надо вновь перепи
сывать на пишущей машинѣ и только послѣ этого сдавать въ наборъ. Все это отнимаетъ и трудъ, и время. Поэтому мы настойчиво просимъ забо
титься о внѣшности рукописей и писать ихъ разборчиво.
Бросимъ также имѣть въ виду, что авторы не должны откликаться на те
мы, тагъ пли иначе затронутыя нами. Такія вещи помѣщаться не будутъ.

На ходу.

Иностранцы до сихъ поръ говорили: „поскоблите русскаго — окажется татаринъ ; а теперь мы ужъ сами скажемъ: „раздѣньте черносотенца — ока
жется городовой либо жандармскій офицеръ .
Что слышу я? Ужель нельзя? Нельзя всѣхъ перевѣшать? О, если такъ, тогда хочу За все себя утѣшить:
Меня подъ судъ и подъ разстрѣлъ, Своей я крови захотѣлъ, Я крови жажду! крови...
Павлову даютъ 10 тысячъ на ремонтъ казенной квартиры и онъ успокаивается).
ЛЮТЕРАНИНЪ.
* * *
О, прикажи! О, повели Безъ лишнихъ разговоровъ! Не мало судей у меня, Довольно прокуроровъ!
Я выставляю лозунгъ свой: «Рабочихь всѣхъ долой!
Долой!»
* * *
Мой господинъ, глава, министръ! Я — Павловъ твой послушный! Военный главный прокуроръ, Слѣпой, глухой, бездушный!
На все готовъ... Чу! звукъ глухой: «Военныхъ власть долой!
Долой!»
* * *
А я-то какже? Мнѣ куда-жъ? Я — ставленникъ твой вѣрный.
Мной Треповъ даже дорожилъ, Я былъ палачъ примѣрный;
И вдругъ... Ты слышишь лозунгъ злой: «Казнь смертную долой! Долой!»
* * *
* * *
— Въ чемъ писатель долженъ полагать высочайшую для себя награду?
— Въ томъ, чтобы о каждомъ его сочиненіи читатель могъ сказать: прочелъ съ удовольствіемъ!
— Заслуживаетъ ли довѣрія наше новое правительство?
— Чѣмъ же оно хуже стараго!
САМОДУМЪ.
* * *
Редакторъ-издатель Ю. К. Арцыбушевъ.