Въ Польшѣ

Е щ е!

Весь ужасъ боевой расправы переживъ
И груды жертвъ ея оплакавъ,
Мы слышимъ тотъ же вновь велителъный при
зывъ:
«Еще казаковъ!» ***
И намъ въ кровавой мглѣ мерещится просторъ
Луговъ и нивъ безъ травъ и злаковъ...
Холмы казачьихъ тѣлъ... И гнѣвный, грозный
хоръ:
«Еще казаковъ!»
МИРНЫЙ.
Новые и новые министры!
Прежнія, все прежнія насилья... Правитъ вами старая кокотка — Старая кокотка — камарилья... Сами вы — угодливыя ширмы
Для кокотки старой камарильи... Будетъ день, — и сгинете безслѣдно Въ нарумяненномъ и подленькомъ
безсильи.. И за ширмами наемниковъ-министровъ Обнаженная предстанетъ камарилья... Отвернемся! Слишкомъ безобразна Мать беззубая извѣчнаго насилья...
Н. И.
***

Боевая пѣсня.

Пурпурное знамя зардѣло Въ лазури дневной высоты.
На бой! За свободу! И смѣло Сожжемъ за собою мосты!
Клянемся! Какъ бурная лава, Мы хлынемъ на темную рать.
Отважнымъ — безсмертная слава, Отставшимъ — презрѣнья печать.
За нами — руины и тлѣнье,
Предъ нами — ликующій свѣтъ. О, будемъ хоть часъ, хоть мгновенье Героями звонкихъ побѣдъ!
Насъ родина встрѣтитъ цвѣтами, Любовь увѣнчаетъ нашъ прахъ. Вернемся назадъ о щитами,
Иль всѣ ва щитахъ!
ДМИТРІЙ ЦЕНЗОРЪ.
сварливу, не завистливу, не пьяницу“. Внизу подпись: „Рерихъ 30 октября 1904 г.“. Обойти молчаніемъ такое яв
леніе нельзя; не знаю, обладаетъ ли г. Рерихъ всѣми тѣми совершенства
ми, которые помѣстилъ рядомъ со своимъ изображеніемъ, Навѣрно онъ въ этомъ ни на минуту не сомнѣва
ется, и въ самовозвышеніи доходитъ до нахальства, до котораго ни одинъ русскій художникъ не доходилъ. При всей своей скромности и кротости онъ отлично умѣетъ устраиваться на теп
ленькихъ секретарскихъ мѣстечках, и на удивленіе всѣмъ въ живописи огородъ строить. Вотъ они, геніи-то...
С. ЧЕХОНИНЪ.

Художественное обозрѣніе.

Въ Императорскомъ Обществѣ Поощренія художествъ, на Морской, продается интересная открытка съ пор
третомъ художника H. К. Рериха и съ изреченіемъ изъ Стоглава: „живо
писцу подобаетъ быть смиренну, кротку, не празднослову, не смѣхотворну, не
* *
* *** ***