въ сторону самодовлѣющей формы, къ зданію Адмиралтейства.
Этотъ путь пройдетъ не мимо нашей родной архитектуры, такъ какъ въ ней заложены здоровые прин
ципы средневѣковаго строительства, во многомъ до сихъ поръ отвѣчающіе климатическимъ, экономическимъ и условіямъ матеріала нашего отечества. Простыя, слитныя съ конструкціей формы русской архи
тектуры, наравнѣ съ допускаемымъ ею свободнымъ развитіемъ плана, могутъ во многихъ случаяхъ подсказать наиболѣе правильное и жизненное рѣшеніе.
О жизненности допетровской архитектуры и надлежитъ больше всего заботиться при попыткахъ воз
созданія ея. Остерегаться же надо воскрешать «духъстарины и ея «патину». Это соблазнительный, но какъ разъ невѣрный путь. Онъ годенъ для сцены, въ жизни-же приводитъ искусство архитектора къ деко
раціи, къ желанію создать сонъ на яву, неизбѣжной лжи и... профанаціи.
А затѣмъ надо помнить, что въ случаяхъ когда отвлеченная свободная форма вступаетъ въ противо
рѣчіе съ требованіями жизни и строительства, она
должна уступать своимъ болѣе могущественнымъ противникамъ. Тутъ-то и проявляется вся эластич
ность классики вплоть до образованія стиля. Такъ, казалось-бы незамѣтно, претворились строгія классическія формы и дали стиль Людовика XVI, изысканный, скромный въ своемъ благородствѣ и на
столько примѣнимый къ созданію уютнаго, полнаго разумнаго комфорта жилья, что съ небольшими (и, какъ будто, мало удачными) измѣненіями онъ преобла
даетъ въ архитектурѣ современной Франціи. А развѣ можетъ быть предѣлъ дальнѣйшимъ возможностямъ?
Переходя теперь къ произведеніямъ тѣхъ молодыхъ зодчихъ, что подали поводъ къ настоящему спору, мы не можемъ не признать за ними весьма
многаго. Проекты большинства изъ нихъ говорятъ о талантѣ и большой эрудиціи. Крупнымъ трудомъ заканчиваютъ они школьный періодъ своего совершенствованія. Но въ ихъ работахъ не видно при
знаковъ того пути, который можетъ привести къ дѣйствительнымъ, непреходящимъ цѣнностямъ въ архитектурѣ: желанія считаться съ главнѣйшимъ источ
никомъ эволюціи ея — требованіями современной жизни. Не школьныя работы, правда, двигаютъ архи
тектуру; но въ данномъ случаѣ мы имѣемъ дѣло съ направленіемъ прошедшимъ не только въ школу...[1)]
[1)] Далеко не раздѣляя всѣхъ мыслей Г. Магулы въ фельетонѣ «Новаго Времени» отъ 8 Дек., считаемъ долгомъ указать на основательность его замѣчанія, что «архитекторы современ
ные базируются не на принципахъ архитектуры, не основы способовъ построекъ являются для нихъ фундаментомъ»...
[1)] Нельзя не замѣтить, что на самомъ Акрополѣ симметрія проведена лишь незначительно. Несимметриченъ Эрехтеонъ, а остальные храмы, хотя и симметричны, но не имѣютъ общихъ или параллельныхъ осей. Въ планировкѣ холма живописно использованы его случайные рельефы.
началъ зодчества: декоративной отвлеченности заимствованныхъ греческихъ формъ и цѣлесообразности. Оба они просуществовали самостоятельно и мало другъ другу мѣшали, главнымъ образомъ благодаря размаху самаго строительства, какъ-бы поглащающему отдѣльныя противорѣчія. Послѣ же средневѣковья,
начиная съ эпохи возрожденія идетъ борьба между этими началами съ побѣдой то одного изъ нихъ, то другого; и какъ-то больше прелести въ зодчествѣ тогда, когда отвлеченная форма осторожно приспо
собляется къ конструктивной сущности зданія, чѣмъ когда она подчиняетъ себѣ требованіе здраваго смысла, то мѣшая своею декоративностью, то мертвящей симметріей [1)]... Эта борьба продолжается до нашихъ
дней; возможно ли тутъ примиреніе, да, скажемъ прямо, желательно ли оно?
Компромисъ, освященный вѣками, вошелъ въ сущность архитектуры, какъ искусства, и надолго еще, если не навсегда, зодчій не будетъ довольствоваться рѣшеніемъ лишь утилитарной задачи (хотя и въ
своей утилитарности требующей таланта и чутья), а будетъ дополнять ее «свободными формами», говорящими о какомъ то другомъ идеальномъ строи
тельствѣ. И это идеальное, эта повѣсть, развиваясь по плоскостямъ стѣнъ, иносказательно и смутно, какъ музыка, говоритъ о духовномъ мірѣ зодчаго, его логикѣ, мечтахъ, досказываетъ то, что не вмѣщается въ будничныхъ рамкахъ цѣлесообразности.
И плѣняетъ эта повѣсть до тѣхъ поръ, пока имѣетъ кое-что общее съ конструктивной идеей зданія, а въ остальномъ остается свободной.
Гдѣ-же тотъ путь, которымъ надлежитъ идти дальше? Классика-ли, чистая, отвлеченная, примѣ
ненная какъ школа, подскажетъ намъ его, какъ ду
маетъ Алекс. Бенуа? Нѣтъ, это мы положительно отрицаемъ: въ основу архитектуры будущаго долженъ быть положенъ принципъ цѣлесообразнаго строи
тельства, принципъ св. Софіи. „Честное“ примѣненіе матеріаловъ и конструкцій и чуткое удовлетвореніе потребностямъ современной жизни, вотъ что создастъ рано или поздно архитектуру грядущаго, и нужно
быть художникомъ, чтобы идти этимъ въ основѣ трезвымъ путемъ, какъ и для того, чтобы украсить его мечтами свободныхъ формъ.
Путь этотъ не новый, а старый, единственный, приведшій и къ Лувру и къ малому Тріанону и Мраморному дворцу и, съ нѣкоторымъ отклоненіемъ
Этотъ путь пройдетъ не мимо нашей родной архитектуры, такъ какъ въ ней заложены здоровые прин
ципы средневѣковаго строительства, во многомъ до сихъ поръ отвѣчающіе климатическимъ, экономическимъ и условіямъ матеріала нашего отечества. Простыя, слитныя съ конструкціей формы русской архи
тектуры, наравнѣ съ допускаемымъ ею свободнымъ развитіемъ плана, могутъ во многихъ случаяхъ подсказать наиболѣе правильное и жизненное рѣшеніе.
О жизненности допетровской архитектуры и надлежитъ больше всего заботиться при попыткахъ воз
созданія ея. Остерегаться же надо воскрешать «духъстарины и ея «патину». Это соблазнительный, но какъ разъ невѣрный путь. Онъ годенъ для сцены, въ жизни-же приводитъ искусство архитектора къ деко
раціи, къ желанію создать сонъ на яву, неизбѣжной лжи и... профанаціи.
А затѣмъ надо помнить, что въ случаяхъ когда отвлеченная свободная форма вступаетъ въ противо
рѣчіе съ требованіями жизни и строительства, она
должна уступать своимъ болѣе могущественнымъ противникамъ. Тутъ-то и проявляется вся эластич
ность классики вплоть до образованія стиля. Такъ, казалось-бы незамѣтно, претворились строгія классическія формы и дали стиль Людовика XVI, изысканный, скромный въ своемъ благородствѣ и на
столько примѣнимый къ созданію уютнаго, полнаго разумнаго комфорта жилья, что съ небольшими (и, какъ будто, мало удачными) измѣненіями онъ преобла
даетъ въ архитектурѣ современной Франціи. А развѣ можетъ быть предѣлъ дальнѣйшимъ возможностямъ?
Переходя теперь къ произведеніямъ тѣхъ молодыхъ зодчихъ, что подали поводъ къ настоящему спору, мы не можемъ не признать за ними весьма
многаго. Проекты большинства изъ нихъ говорятъ о талантѣ и большой эрудиціи. Крупнымъ трудомъ заканчиваютъ они школьный періодъ своего совершенствованія. Но въ ихъ работахъ не видно при
знаковъ того пути, который можетъ привести къ дѣйствительнымъ, непреходящимъ цѣнностямъ въ архитектурѣ: желанія считаться съ главнѣйшимъ источ
никомъ эволюціи ея — требованіями современной жизни. Не школьныя работы, правда, двигаютъ архи
тектуру; но въ данномъ случаѣ мы имѣемъ дѣло съ направленіемъ прошедшимъ не только въ школу...[1)]
[1)] Далеко не раздѣляя всѣхъ мыслей Г. Магулы въ фельетонѣ «Новаго Времени» отъ 8 Дек., считаемъ долгомъ указать на основательность его замѣчанія, что «архитекторы современ
ные базируются не на принципахъ архитектуры, не основы способовъ построекъ являются для нихъ фундаментомъ»...
[1)] Нельзя не замѣтить, что на самомъ Акрополѣ симметрія проведена лишь незначительно. Несимметриченъ Эрехтеонъ, а остальные храмы, хотя и симметричны, но не имѣютъ общихъ или параллельныхъ осей. Въ планировкѣ холма живописно использованы его случайные рельефы.
началъ зодчества: декоративной отвлеченности заимствованныхъ греческихъ формъ и цѣлесообразности. Оба они просуществовали самостоятельно и мало другъ другу мѣшали, главнымъ образомъ благодаря размаху самаго строительства, какъ-бы поглащающему отдѣльныя противорѣчія. Послѣ же средневѣковья,
начиная съ эпохи возрожденія идетъ борьба между этими началами съ побѣдой то одного изъ нихъ, то другого; и какъ-то больше прелести въ зодчествѣ тогда, когда отвлеченная форма осторожно приспо
собляется къ конструктивной сущности зданія, чѣмъ когда она подчиняетъ себѣ требованіе здраваго смысла, то мѣшая своею декоративностью, то мертвящей симметріей [1)]... Эта борьба продолжается до нашихъ
дней; возможно ли тутъ примиреніе, да, скажемъ прямо, желательно ли оно?
Компромисъ, освященный вѣками, вошелъ въ сущность архитектуры, какъ искусства, и надолго еще, если не навсегда, зодчій не будетъ довольствоваться рѣшеніемъ лишь утилитарной задачи (хотя и въ
своей утилитарности требующей таланта и чутья), а будетъ дополнять ее «свободными формами», говорящими о какомъ то другомъ идеальномъ строи
тельствѣ. И это идеальное, эта повѣсть, развиваясь по плоскостямъ стѣнъ, иносказательно и смутно, какъ музыка, говоритъ о духовномъ мірѣ зодчаго, его логикѣ, мечтахъ, досказываетъ то, что не вмѣщается въ будничныхъ рамкахъ цѣлесообразности.
И плѣняетъ эта повѣсть до тѣхъ поръ, пока имѣетъ кое-что общее съ конструктивной идеей зданія, а въ остальномъ остается свободной.
Гдѣ-же тотъ путь, которымъ надлежитъ идти дальше? Классика-ли, чистая, отвлеченная, примѣ
ненная какъ школа, подскажетъ намъ его, какъ ду
маетъ Алекс. Бенуа? Нѣтъ, это мы положительно отрицаемъ: въ основу архитектуры будущаго долженъ быть положенъ принципъ цѣлесообразнаго строи
тельства, принципъ св. Софіи. „Честное“ примѣненіе матеріаловъ и конструкцій и чуткое удовлетвореніе потребностямъ современной жизни, вотъ что создастъ рано или поздно архитектуру грядущаго, и нужно
быть художникомъ, чтобы идти этимъ въ основѣ трезвымъ путемъ, какъ и для того, чтобы украсить его мечтами свободныхъ формъ.
Путь этотъ не новый, а старый, единственный, приведшій и къ Лувру и къ малому Тріанону и Мраморному дворцу и, съ нѣкоторымъ отклоненіемъ