душевнымъ запросамъ въ толкованіи формъ архитектуры являются теоріи абстрактныя, доказывающія, даже въ дѣлѣ изученія человѣческаго разговорнаго языка, наличіе абстрактныхъ понятій среди звуковъ первобытныхъ народовъ и отбрасывающія поэтому теорію исключительнаго звукоподражанія. Такимъ образомъ и законы появленія архитектурныхъ формъ, въ той же мѣрѣ, какъ ритмическая форма поэзіи, музыкальная форма звука, теорія математическаго равновѣсія, теорія симметріи и т. п., явились резуль
татомъ человѣческаго воображенія и Шопенгауэровской воли (Wille zum Leben), т. е. синтеза, а не хими
ческаго анализа. Появленіе художественныхъ формъ есть результатъ тяготѣнія къ невѣдомому, неиспы
танному, трепетно ощущаемому, манящему сознанію символической гармоніи мірозданія. Чѣмъ мы дальше отъ отошедшихъ въ вѣчность столѣтій, тѣмъ гармонія тѣхъ временъ свободнѣе въ нашемъ представленіи отъ диссонансовъ и скрежета переживаемыхъ дней и кажется намъ, что было когда-то далекое прошлое, когда города строились безъ писаныхъ законовъ и, во всякомъ случаѣ, безъ законовъ запретительнаго характера, когда на Руси, кругомъ кремля, съ возвы
шающимся надъ нимъ храмомъ, ютился людъ «осѣдлый», съ сохраненіемъ сообразно своего пони
манія требованій гигіены, свѣта и т. п., а въ Европѣ текли по разнымъ направленіямъ улицы къ площади— рынку съ необходимой ратушею и храмомъ, завершен
нымъ высокой колокольней, доминирующей надъ всей совокупностью домовъ и придававшей своеобраз
ное силуэтное очертаніе всей массѣ города. Хочется утверждать, что подобное нѣжное отношеніе къ явле
ніямъ старины въ основѣ своей правдиво, что здѣсь увлекаетъ насъ не отдаленность пережитаго или большая наша объективность, прикрашенная къ тому же элегическимъ оттѣнкомъ, а красота дѣвственная, неотразимая, исторически оправданная. Хочется ду
мать, что отношеніе это вызвано не той паутиной и налетомъ времени, которые насъ такъ дурманятъ при созерцаніи каменныхъ глыбъ, созданныхъ прошлыми столѣтіями, почернѣлыхъ отъ времени и поросшихъ тонкимъ мхомъ, сглаживающимъ рѣзкія ихъ грани. Но обращаясь къ настоящему, кажется, нѣтъ двухъ мнѣній о томъ, что эта историческая красота горо
довъ куда то исчезла безвозвратно. Это сознается не только у насъ при видѣ вновь нарождающихся горо
довъ, оно, пожалуй, еще въ большей мѣрѣ сознается Западной Европой, въ чемъ легко убѣдиться, знако
мясь съ соотвѣтственной литературой. Но вотъ что поразительно, на что хочу обратить особое вниманіе,
вспомнивъ также интересныя мысли Розанова въ его замѣткахъ о путешествіи по Италіи. Та Западная Европа, которая даже христіанскую религію сумѣла приспособить къ достиженіямъ благъ не будущаго рая, а нынѣшней жизни, не хочетъ мириться съ подоб
нымъ явленіемъ и создаетъ своимъ воображеніемъ новые горизонты городского строительства. За послѣднія три десятилѣтія литература по городскому строительству такъ разрослась, что за ея переписями
услѣдить трудно, но независимо отъ сего во всѣхъ этихъ попыткахъ проскальзываетъ яркимъ лучомъ присущая Западной Европѣ вѣра въ «лучшее будущее впереди», вѣра въ цѣлесообразность человѣческихъ
усилій, вѣра въ то, что тамъ называютъ прогрессомъ, захватывающимъ научныя и художественныя завоеванія, соціальныя видоизмѣненія отношеній и экономическое благосостояніе. Неудивительно по
этому, что появляющіеся на свѣтъ Божій законы, предписанія или по нашему вопросу «обязательныя постановленія» не носятъ того опредѣленно запрети
тельнаго характера, какой мы видимъ у насъ въ послѣднія десятилѣтія.
Мысли эти возникли у меня во время работъ комиссіи, образованной при О-вѣ Архитекторовъ Ху
дожниковъ въ 1914 г. для разсмотрѣнія составленнаго Управой проекта обязательныхъ по строительной части постановленій. Комиссія наша предложила только нѣкоторыя поправки, но высказала рядъ «бла
гихъ пожеланій», отмѣтивъ тотъ духъ самого проекта, робкій, осматривающійся съ опасеніемъ назадъ, на «исконныя начала». Не безынтересно поэтому, кажется мнѣ, познакомиться съ подобными узаконеніями Запад
ной Европы, свѣдѣнія о которыхъ заимствованы
мною изъ доклада, сдѣланнаго проф. Майредеромъ на Международномъ конгрессѣ Архитекторовъ въ Вѣнѣ въ 1908 году. Необходимо оговориться, что съ
того времени многое измѣнилось въ особенности въ области охраны памятниковъ старины, но не могу
претендовать на полную сводку нынѣ дѣйствующихъ узаконеній. Стремлюсь только подчеркнуть, что при
ознакомленіи съ этимъ матеріаломъ, на ряду съ массой мелкихъ требованій жизни, проскальзываютъ новыя
смѣлыя предположенія, проблемы, поставленныя а priori, указывающія именно на ту вѣру, мною упомя
нутую, что жизнь слѣдуетъ и можно творить, что спасеніе не въ прибавленіи или убавленіи того или
иного реактива, а въ свободномъ абстрактномъ мышленіи. Я считаю нужнымъ отвлечь всѣми устремленное вниманіе на идеи Говарда, какъ на единствен
ный способъ оздоровленія вопроса о совмѣстномъ сожительствѣ людей, и хочу обратить вниманіе на остающуюся у насъ въ тѣни грандіозную научную работу такихъ трудовъ, какъ der Städtebau, свя
заннаго съ именемъ Штюбена. Романтика Говарда находитъ здѣсь противовѣсъ въ практическомъ разумѣ Штюбена, считающагося съ необходимостью преобразованія на новыхъ широкихъ началахъ уже сложившихся городскихъ нагроможденій, съ убѣжденіемъ не
возможности оставаться жить въ негигіеническихъ
милліонныхъ городахъ, конечно, не могущихъ быть всецѣло снесенными въ угоду идеѣ города-сада. Способовъ же достиженія этого уже намѣченъ цѣлый рядъ. Здѣсь и такъ наз. «легкія» города, т. е. громадныя растительныя пространства, разбивающія территорію города на части, здѣсь благотворнѣйшая по резуль
татамъ идея такъ наз. открытой застройки дворовъ, здѣсь же борьба законодательными предположеніями съ земельной спекуляціей и т. д. и т. д. А если такъ, то задача при пересмотрѣ обязательныхъ постано
вленій по строительной части для Петрограда могла бы быть значительно расширена, возможно было бы говорить не о выступахъ выходныхъ ступеней за «красную» линію, а о томъ, что нельзя застраивать
каменными громадами тѣ части города, гдѣ раньше былъ пригородъ съ деревянными лачугами по узкимъ улицамъ (Петроградская сторона, Крестовскій
татомъ человѣческаго воображенія и Шопенгауэровской воли (Wille zum Leben), т. е. синтеза, а не хими
ческаго анализа. Появленіе художественныхъ формъ есть результатъ тяготѣнія къ невѣдомому, неиспы
танному, трепетно ощущаемому, манящему сознанію символической гармоніи мірозданія. Чѣмъ мы дальше отъ отошедшихъ въ вѣчность столѣтій, тѣмъ гармонія тѣхъ временъ свободнѣе въ нашемъ представленіи отъ диссонансовъ и скрежета переживаемыхъ дней и кажется намъ, что было когда-то далекое прошлое, когда города строились безъ писаныхъ законовъ и, во всякомъ случаѣ, безъ законовъ запретительнаго характера, когда на Руси, кругомъ кремля, съ возвы
шающимся надъ нимъ храмомъ, ютился людъ «осѣдлый», съ сохраненіемъ сообразно своего пони
манія требованій гигіены, свѣта и т. п., а въ Европѣ текли по разнымъ направленіямъ улицы къ площади— рынку съ необходимой ратушею и храмомъ, завершен
нымъ высокой колокольней, доминирующей надъ всей совокупностью домовъ и придававшей своеобраз
ное силуэтное очертаніе всей массѣ города. Хочется утверждать, что подобное нѣжное отношеніе къ явле
ніямъ старины въ основѣ своей правдиво, что здѣсь увлекаетъ насъ не отдаленность пережитаго или большая наша объективность, прикрашенная къ тому же элегическимъ оттѣнкомъ, а красота дѣвственная, неотразимая, исторически оправданная. Хочется ду
мать, что отношеніе это вызвано не той паутиной и налетомъ времени, которые насъ такъ дурманятъ при созерцаніи каменныхъ глыбъ, созданныхъ прошлыми столѣтіями, почернѣлыхъ отъ времени и поросшихъ тонкимъ мхомъ, сглаживающимъ рѣзкія ихъ грани. Но обращаясь къ настоящему, кажется, нѣтъ двухъ мнѣній о томъ, что эта историческая красота горо
довъ куда то исчезла безвозвратно. Это сознается не только у насъ при видѣ вновь нарождающихся горо
довъ, оно, пожалуй, еще въ большей мѣрѣ сознается Западной Европой, въ чемъ легко убѣдиться, знако
мясь съ соотвѣтственной литературой. Но вотъ что поразительно, на что хочу обратить особое вниманіе,
вспомнивъ также интересныя мысли Розанова въ его замѣткахъ о путешествіи по Италіи. Та Западная Европа, которая даже христіанскую религію сумѣла приспособить къ достиженіямъ благъ не будущаго рая, а нынѣшней жизни, не хочетъ мириться съ подоб
нымъ явленіемъ и создаетъ своимъ воображеніемъ новые горизонты городского строительства. За послѣднія три десятилѣтія литература по городскому строительству такъ разрослась, что за ея переписями
услѣдить трудно, но независимо отъ сего во всѣхъ этихъ попыткахъ проскальзываетъ яркимъ лучомъ присущая Западной Европѣ вѣра въ «лучшее будущее впереди», вѣра въ цѣлесообразность человѣческихъ
усилій, вѣра въ то, что тамъ называютъ прогрессомъ, захватывающимъ научныя и художественныя завоеванія, соціальныя видоизмѣненія отношеній и экономическое благосостояніе. Неудивительно по
этому, что появляющіеся на свѣтъ Божій законы, предписанія или по нашему вопросу «обязательныя постановленія» не носятъ того опредѣленно запрети
тельнаго характера, какой мы видимъ у насъ въ послѣднія десятилѣтія.
Мысли эти возникли у меня во время работъ комиссіи, образованной при О-вѣ Архитекторовъ Ху
дожниковъ въ 1914 г. для разсмотрѣнія составленнаго Управой проекта обязательныхъ по строительной части постановленій. Комиссія наша предложила только нѣкоторыя поправки, но высказала рядъ «бла
гихъ пожеланій», отмѣтивъ тотъ духъ самого проекта, робкій, осматривающійся съ опасеніемъ назадъ, на «исконныя начала». Не безынтересно поэтому, кажется мнѣ, познакомиться съ подобными узаконеніями Запад
ной Европы, свѣдѣнія о которыхъ заимствованы
мною изъ доклада, сдѣланнаго проф. Майредеромъ на Международномъ конгрессѣ Архитекторовъ въ Вѣнѣ въ 1908 году. Необходимо оговориться, что съ
того времени многое измѣнилось въ особенности въ области охраны памятниковъ старины, но не могу
претендовать на полную сводку нынѣ дѣйствующихъ узаконеній. Стремлюсь только подчеркнуть, что при
ознакомленіи съ этимъ матеріаломъ, на ряду съ массой мелкихъ требованій жизни, проскальзываютъ новыя
смѣлыя предположенія, проблемы, поставленныя а priori, указывающія именно на ту вѣру, мною упомя
нутую, что жизнь слѣдуетъ и можно творить, что спасеніе не въ прибавленіи или убавленіи того или
иного реактива, а въ свободномъ абстрактномъ мышленіи. Я считаю нужнымъ отвлечь всѣми устремленное вниманіе на идеи Говарда, какъ на единствен
ный способъ оздоровленія вопроса о совмѣстномъ сожительствѣ людей, и хочу обратить вниманіе на остающуюся у насъ въ тѣни грандіозную научную работу такихъ трудовъ, какъ der Städtebau, свя
заннаго съ именемъ Штюбена. Романтика Говарда находитъ здѣсь противовѣсъ въ практическомъ разумѣ Штюбена, считающагося съ необходимостью преобразованія на новыхъ широкихъ началахъ уже сложившихся городскихъ нагроможденій, съ убѣжденіемъ не
возможности оставаться жить въ негигіеническихъ
милліонныхъ городахъ, конечно, не могущихъ быть всецѣло снесенными въ угоду идеѣ города-сада. Способовъ же достиженія этого уже намѣченъ цѣлый рядъ. Здѣсь и такъ наз. «легкія» города, т. е. громадныя растительныя пространства, разбивающія территорію города на части, здѣсь благотворнѣйшая по резуль
татамъ идея такъ наз. открытой застройки дворовъ, здѣсь же борьба законодательными предположеніями съ земельной спекуляціей и т. д. и т. д. А если такъ, то задача при пересмотрѣ обязательныхъ постано
вленій по строительной части для Петрограда могла бы быть значительно расширена, возможно было бы говорить не о выступахъ выходныхъ ступеней за «красную» линію, а о томъ, что нельзя застраивать
каменными громадами тѣ части города, гдѣ раньше былъ пригородъ съ деревянными лачугами по узкимъ улицамъ (Петроградская сторона, Крестовскій