Люди в романе В. Бахметьева

(„Преступление Мартына Баймакова“). II
Мне уже приходилось указывать, что чудовищным извращением идеологии революционера является уподо
бление ее идеологии ибсеновского Бранда [*)]. Но какова же должна быть, какова есть на самом деле идеология и психика революционера-большевика? Стояла ли эта проблема перед автором?
После путаной речи Баймакова на заседании партийного актива один из губкомцев, желчный, больной Жданов, выступает в прениях со следующей речью:
— „Этот молодой товарищ наш заблуждается. В речи своей он не раз возвращался к каким-то намекам на слепые, врожденные инстинкты, которые-де иногда вспы
хивают и овладевают всем существом человека. Но что это такое, товарищи? У каждого из нас живет неприми
римый инстинкт — инстинкт самосохранения. Это — та самая, очень острая и очень зрячая, хотя и подсозна
тельная сила, которая охраняет нашу жизнь на каждом шагу... Но, товарищи! Если бы все мы строили свое поведение, опираясь на веления этой элементарной животной силы, то что бы сталось с нашим обществом, нашим классом, с нашей революцией?
— Наша революция, товарищи, строится на подавлении эгоистических страстей! Мы, передовые кадры пролетариата, сами отказываемся ото всего, что связано с личной жизнью, с мелкими ее радостями, и требуем того же от других, от тысяч, от сотен тысяч окружаю
щих нас! Мы воспитываем массы в духе жертвенности, в духе героизма, отказа от настоящего и, даже если надо, от самой жизни—во имя будущего... во имя коммунизма!“
Жданов кончает свою речь утверждением, что надо вверяться классовому инстинкту „там, где молчит наш рассудок .
Жданов такой, каким он бегло проходит в романе, неплохой и преданный партии работник. Но объективно его взгляды бьют по партии, ибо он рассуждает, совер
шенно механически устраняя красоту и живую жизнь из настоящего. Жданов, поскольку он совершенно игно
рирует интересы личности, вступает в то же противо
речие с действительностью, что и Баймаков. Работу для будущего нельзя противопоставлять настоящему. Коммунизм в трактовке Жданова превращается в метафизи
ческую идею: на самом деле, он воплощается в сознании и действительности через реальную коммунистическую
работу каждого дня. Мы совершали бы колоссальное насилие над своей природой, если бы работа в партии означала отказ от жизни. Коммунисты именно тем и сильны, что из всего современного человечества обладают наибольшей возможностью свободного волеизъявления. Взгляды Жданова правильно называют члены собрания „схимой , и резонно замечает рабочий-партиец, что „товарищ Жданов без интереса к жизни“. „И который человек за версту глядит, а под сопаткой у себя не видит... тоже калека!“
Слова Остапенко корявые, но бьют в цель. Остапенко не отказывается от радостей жизни и не отде
ляет „предмета от партии. Вот он женился, а вот он отправляется в армию и нет у него горести, нет подавления своих чувств; он соединяет в себе величайшую радость участия в классовой борьбе с непосредственным ощущением жизни. И Остапенко не один. Короткими, но яркими мазками написан в романе ряд партийцев, умеющих работать, не становясь аскетами и не отвора
чиваясь от жизни. Таков упорный и строгий к себе Туляков, не знающий отдыха губпродкомиссар Синицын, деловитые рабочие Байдученко и Пятачок, железнодо
[*)] „Воспоминания лишнего человека („На Лит. посту“ № 10). То обстоятельство, что для Войтоловского (см. его рецензию в № 6 „Звезды“ на книгу Воронского „За живой и мертвой водой ) между психологией рево
люционера и Бранда стоит знак равенства, подтверждает мое положение о чуждости этой точки зрения революционному марксизму. А. 3.
рожный вожак Сухоруков и многие другие. Каждый на своем деле горит, и никто из них не думает, что он вынужден историческим процессом жертвовать собой для будущего. Каждый свободно избрал свой путь, как путь наиболее полной жизни.
В этот здоровый костяк партийной организации, в это ядро новых людей входят и два важнейших, после Баймакова, действующих лица романа—Черноголовый и Зина Кудрявцева, Черноголовый и Зина Кудрявцева— два поколения. Поколение старых большевиков и поко
ление сверстников Мартына. Черноголовый не совсем удался Бахметьеву. И главный недочет в его показе проистекает из-за досадной дидактичности Бахметьева. Еще Писарев предупреждал писателей не навязывать готовых формул читателям. А Бахметьев то торопится ска
зать, что Черноголовый „односторонний“ и „сухой , то распространится о его подготовленности к работе, то сообщит, что Черноголовому не дано „уменья утешить, упрочить, выпрямить“. Но за этой ненужной шелухой все же встает мощная, яркая жизнь.
Черноголовый аккумулировал в себе огромную энергию, но эта энергия не баймаковского романтического взлета и не ждановского рационализма. Сила
Черноголового—сила всей организации. Он управляет людьми, отдавая и распределяя то, что вобрал за годы
работы и учебы, что ежедневно приносят ему районщики и исполкомцы от своих организаций и учреждений. Такая сила не может не быть живой и притягивающей, оттого и Зину Кудрявцеву, когда стихла в ней боль от любви к Мартыну Баймакову, потянуло к Черноголовому.
Зина Кудрявцева—дочь машиниста, с гимназическим образованием. Старик был вдов и много тянулся, чтобы сделать дочь барышней. И не мог простить ей, что стала она большевичкой.“ Но Зина твердо стояла на своем, с упорством 19 лет, хотя с отцом не расходилась, понимала его и любила. В Зине Кудрявцевой все просто: н любовь к старому „ворчуну“, и восхищение перед Черноголовым, и наивное преклонение перед кажущейся
ей силой Мартына. Непосредственная и нехитрая ее натура вырастает в романе совершенно естественно. Вот с ребячьим озорством размахивала она болванкой, приучаясь бросать бомбы, а вот уже под взглядом Мартына
ощущает себя женщиной, с иными, новыми ощущениями уходит в работу. Работа учит ее и освобождает от неизбежного для юности романтизма, не принося разочаро
ваний и усталости. Проводя мобилизацию коммунистов, находясь в центре работы, Зина узнает людей и цену их словам. Зина не делит свою жизнь на две половины. И даже об отце у нее главная боль в том, что не сумела его перевоспитать. Эта цельность не надумана художни
ком, она схвачена очень зорко и делает Зину наиболее ярким типом женщины-коммунистки в современной пролетарской литературе.
Ту работу, которую ведут Кудрявцева и Черноголовый, они ведут не случайно. Бахметьев воспроизводит реальный жизненный процесс и показывает, как естественно происходит социальный отбор лучшего..
С другой стороны, Бахметьев показывает такие характеры, как Клепиров, Уткин и Арнштейн, представляющие третью категорию партийных людей; низменные или жалкие фигуры эти нужны в романе для необ
ходимой пропорции, но сами по себе они—особенно Клепиков и Арнштейн—никакого нового явления в на
шей литературе не составляют. Отмечу только, что Бахметьев не мажет их одним черным тоном, стараясь даже в Клепикове, даже в Уткине найти что-то хорошее. В этом—свидетельство большой любви писателя к человеку. А. ЗОНИН
Ленинг. Украинский т.
„Суета“