МОНАХОВ

(Вместо юбилейной статьи).
Монахов сейчас юбиляр. Юбиляров принято приветствовать панегирическими статьями. Я не умею писать таких панегириков и потому не буду говорить всего того, что принято говорить в дни юбилеев. Для меня Монахов -просто очень талантливый, очень интересный актер старой школы, восхищаясь отдельными созданиями
которого всегда хочется напомнить, что его путь — не есть путь того нового, революционного театра, которого мы все так ждем.
И все же Монахов пользуется громадным успехом у нового, массового зрителя, хлынувшего в театр после Октябрьской революции. Этот успех, это признание и восхи
щенно заставляют призадуматься. В чем причина такого признания новым зрителем старого актера? В том, думается, что этот актер, рожденный буржуазной опереттой и вихрем революции перенесенный в большую, серьезную драму, яв
ляется подлинным мастером. В переживаемую нами пору довольно заметного снижения достижений левого театра, некоторого засорения репертуара „историческими пьесами, единственной от
радой в театре является еще
актерское мастерство. Там, где оно еще сохранилось, разумеется. Не
многие из ленинградских театров могут этим похвастаться. Большой Драматический Театр — больше всех остальных, так как он имеет Мо
нахова. Много грехов простится этому театру за то, что ставя,
например, нашумевший „Заговор императрицы , он показал совет
скому зрителю грандиозный образ Распутина, который в истолкова
нии Монахова перерос и пьесу, и спектакль, и постановку, и са
мый театр, в котором он был показан.
В чем корни неизменного обаяния Монахова? В простоте, доходчивости, я готов сказать — общедоступности создаваемых им сценических образов. Эта доходчивость обусловлена чисто русским, народным характером его огромного актерского дарования. Об этой удивительной мягкости Монахова говорилось и писалось ужо не
мало. Отсюда у Монахова тот специфически русский флегматизм, который проглядывает сквозь различные сце
нические маски, надеваемые им на себя в разных пьесах. Будь то буйный шут итальянской импровизованной ко
медии („Слуга двух господ ) или „желчный господин
французского буржуазного водевиля ( Грелка ), будь то страшный король — тиран феодально-католической Испа
нии XVI века („Дон Карлос ) или трогательный и смешной моряк Кристи в пьесе современного ирландского драматурга („Анна Кристи ), — всюду Монахов перерабатываот полученный от драматурга образ в направле
нии, подсказанном его флегматическим темпераментом. Знатоки сценических стилей протестуют: какой же это
К тридцатилетию артистич. деятельности засл. арт. Н. Ф. МОНАХОВА.
Шейлок — Н. Ф. Монахов („Венецианский купец . Драма В. Шекспира).
Труффальдино, какой же это дзанни итальянской комедии? Ведь это же русский „Иванушка - дурачек , по непонятому капризу напяливший на себя ливрею италь
янского слуги. Да, это верно. Но разве образ Труффальдино дошел бы так до сознания русского зрителя, как он доходит сейчас, если бы это было иначе? И разве эта исконно русская почвенность, эта неизменно
ровная, уверенная в себе игра Монахова не стоит всех стилизаторских попыток многих актеров последнего двадцатилетия, которые, научившись играть испанцев, итальянцев, англичан, в то же время разучились играть рус
ских? Монахов, действительно, не стилизатор. Он не умеет (а может быть — не хочет) „перевоплощаться в представителя того народа, который фигурирует в данной иностранной пьесе. Он сознательно русифицирует все образы, внося в них черточки собственной индиви
дуальности. Он — отделенный индивидуалист, смотрящей на мир сквозь свои, монаховские, очки. Он — типичный актер-однодум, который во всех ролях остается прежде всего — Монаховым (таким актером был, напр., Варламов).
Это „однодумство Монахова ни в коем случае не влечет за собою однообразия. Напротив: трудно найти актера с бо
лее разнообразным репертуаром и с более широким артистическим
диапазоном. Монахов не подбирает ролей к особенностям своего дарования. Он играет все: оперетту, водевиль, фарс, легкую комедию, „высокую классическую комедию, бытовую драму, драму романтическую, сатирическую драму и коме
дию, наконец — трагедию, в области которой он дал ряд изумительных образов (его король Филипп в
„Дон Карлосе является одним из замечательнейших достижений русского театра последнего полуве
ка в области трагического стиля). Он перепробовал чуть ли не все амплуа, чуть ли не все сцениче
ские маски нового европейского театра. Он был и плутоватым слу
гой, и водевильным простаком, и мелодраматическим злодеем, и добродетельным отцом, и тра
гическим героем и — чем еще? На наших глазах он создал ряд типов современной сатирической комедии и социальной драмы. Он по
казал нам беспочвенного интеллигента - мечтателя („Бубус ), буржуазного карьериста ( Продавцы славы ), красного партизана эпохи гражданской войны („Мятеж ), трусливого обывателя, захваченного врасплох револю
цией („Бунт машин ). Во всех этих ролях он оставался неизменно самим собой, пленяя зрителя обаянием своей актерской индивидуальности и в тоже время показывая ее во все новых аспектах. Своей деятельностью он по
казал, как много может дать современному театру актер старой школы, если он честно и искренно пойдет за жизнью, за требованиями новой общественности.
Новый русский театр, рожденный революцией и в муках пробивающий себе новые пути, конечно, пойдет иной дорогой. Но при всем том новый театр и новый актер с благодарностью отметят громадные заслуги этого выдающегося актера старого театра и сумеют кое-чему у него поучиться. С. МОКУЛЬСКИЙ.