формировались опереточно-драматические труппы, с легкими поправками в ту или другую сторону. И у Синельникова, и у Незлобина, и у других. Делому ряду амплуа уж обязательно было совместительство — напр., комику, старухе. Но и другие ценились дороже постольку, поскольку умели играть и в оперетте.
А Савина, Давыдов, Петипа, позже Комиссаржевская (в провинциальный период) — все совмещали с опереттой. Об оперетте писал сам Михайловский и сравнивал ее смех со смехом Вольтера.
Оперетта в этот «героический» период ее была и социально-активна. Прячась за французское происхождение, она здорово хлестала Тартюфов поместно-дворянской России. Разрез греческого пеплума Прекрасной Елены и ее лукавые «судь
ба, fatalité»,—попадали не в бровь, а в глаз. Не даром при первой постановке «Прекрасной Еленыпо поводу (ох, какого скромного) разреза Елены возникла целая полемика. Обиделся и вопил о «падении нравов» — Суворин. Возмущенная фарисейской стыдливостью охранителя «домашних святынь», ему возражала страстным письмом студен
ческая молодежь. Не даром, когда умерла первая исполнительница Елены — артистка Лядова, — в течение некоторого времени даже у ее могильного памятника продолжалась дуэль. Кто-то ночью по
крывал мрамор памятника площадной руганью, а на утро другие ее смывали и на том же месте писали нежные эпитафии. Ханжество уходящей барско-крепостной России боролось с либерализмом наступающею разночинца.
Но вскоре Елена изменила юному разночинцу. Оставила драму, сошлась с купцом. Пошла за ним на ярмарку. И осела в собственных театриках.
Ближе к вину. К буфету. Появились специально опереточные антрепренеры, державшие оперетту при ресторане. Могила Лядовой и споры вокруг нее стали звучать легендой. На Елене заблистали бриллианты, жемчуга. Она обрюзгла, располнела, обзавелась «новой, шикарной обстановкой». Опе
ретта приобретает «феерический уклон» купеческих масштабов и вкусов. Ракетой взвивается имя режиссера Лентовского, подносившею Елену «купцам на удивленье», чтобы перед Европой лицом в грязь не ударить.
Но купечество само «европеизируется» и начинает предпочитать на оперетте заграничное клеймо. Оно и дешевле и «культурнее». Размаху «чего моя правая нога хочет» — уступает «бере
женная копейка». А с ней постепенно приходят и вырождающиеся отпрыски когда-то прекрасной Елены, — все эти Мици, Фрици, гоп-са-са, гоп-ла-ла и прочая берлинско-венская пупсиковщина. «Раз
веденные жены», «Принцессы долларов», «Веселые вдовы». А там дальше «кувырком, кувырком»,— Сильвы, Марицы и тому подобные «баядерки».
Куда же идти?
Говорят, назад к классической оперетте. Но река истории вспять но течет. Сумма причин, делавшая социально-активной и художественной опе
ретту Оффенбаха, не имеет никаких точек касания с общественной атмосферой сегодняшнею дня.
Надо идти вперед, а не пятиться назад. Надо вернуть оперетте ее утраченную природу — несрав
ненную жизнерадостность представления с пением... Надо убрать ее подальше от комической
БЕТХОВЕНСКИЕ ТОРЖЕСТВА
Германия
По всей Германии организован ряд концертов и оперных представлений, посвященных Бетховену. Несмотря на то, что столетие со дня его смерти исполняется только 26 марта, в Бонне — его родине — уже начались торжества. Местный оркестр под упр. Э. Клейбера исполнил 5 симфонию. В Берлине Бруно Вальтер в юбилейном концерте произнесет поминальную речь. А. Шнабель сыграл все сонаты.
Австрия
В Австрии празднование носит государственный характер и оффициально руководится мипистерством народного просвещения. В опере будет дан цикл вещей, принад
лежащих перу тох предшественников Бетховена, которых следует считать его учителями; между прочим будут даны: балет Глюка «Дон Жуан», «Дидона и Эней» Перселя и др. Оркестр под упр. Ф. Вейнгартнера; солисты — помимо венцев — виолонч. Казальс,скрипач Губерман и пианист Фридман.
Англия
Исполнение всех симфоний Бетховена; в первом концерте Ф. Вейнгартнер дирижировал 3 и 4 симфопиями.
Италия
В Милане квартет Буша (один из лучших квартетов Германии — на ряду с Клинглером и Розе) исполняет все 16 квартетов. Оркестр Scala — все симфонии и Missa Solomnis. В Турине с огромным успехом впервые поставлен «Фи
делио». В Риме кроме всех квартетов даются все трио и все скрипичные сонаты.
Чехо-Словакия
Все квартеты (Розе — квартет и местный, чешский), все симфонии (Клемперер — 9-ая), кроме того три концерта дают венские филармоники с Ф. Вейнгартнером.
оперы и всяческой «музыки». Надо дать ей актера, прежде всего — актера, который, как говорил когда-то Живокини, чего не сумеет спеть голосом — рукой покажет. Надо уничтожить, срыть стену между опереттой и драмой.
Тех условий, которые специфицировали оперетту на ресторан, на бар, на буфет, — давно нет. Они ушли. Постепенно, с другой стороны, уходят и те условия, которые делали драматического ак
тера скучным чтецом литературного текста. Грани между опереттой и комедией будут постепенно стираться, И тогда, когда эти протянутые руки сомкнутся в рукопожатии, появится и настоящая оперетта.
Разве в московском Театре сатиры не должны мы идти и не идем к оперетте, к настоящей, зло
бодневной, веселой оперетте? Надо договаривать, не надо бояться штампа — оперетта. В нем нет ничего зазорного. Судьбы оперетты — ее беда, а не ее вина. Условия сделали ее такой.
Не Вагнеры должны писать оперетту, а новые Оффенбахи. Где они? Они сидят в оркестрах, в театрах сатиры, на эстраде. Вот откуда она дол
жна явиться. Эстрада и драма должны ее родить. На лету, молодо, задорно, весело!
Вот Камерный Театр сделал попытку («День и Ночь»), и это вовсе не плохо. Но он гальвани
зировал лекоковский труп, — это уже плохо. Это уже отрывает спектакль от основной сущности оперетты, ее злободневности, ее сегодняшности. Лекоковский вальс—музейная игрушка, его рит
мы — мертвы. Лекоковское содержание, как его ни ремонтируй — запыленная книга. И весь спектакль от этого — эстетная безделушка.
Но в нем все же есть возможности — и хорошие возможности. Еще шаг, еще шаг... Еще усилие,— закроем Оффенбахов и Лекоков, — и мы на пути к сегодняшней оперетте. ЭМ. БЕСКИН
А Савина, Давыдов, Петипа, позже Комиссаржевская (в провинциальный период) — все совмещали с опереттой. Об оперетте писал сам Михайловский и сравнивал ее смех со смехом Вольтера.
Оперетта в этот «героический» период ее была и социально-активна. Прячась за французское происхождение, она здорово хлестала Тартюфов поместно-дворянской России. Разрез греческого пеплума Прекрасной Елены и ее лукавые «судь
ба, fatalité»,—попадали не в бровь, а в глаз. Не даром при первой постановке «Прекрасной Еленыпо поводу (ох, какого скромного) разреза Елены возникла целая полемика. Обиделся и вопил о «падении нравов» — Суворин. Возмущенная фарисейской стыдливостью охранителя «домашних святынь», ему возражала страстным письмом студен
ческая молодежь. Не даром, когда умерла первая исполнительница Елены — артистка Лядова, — в течение некоторого времени даже у ее могильного памятника продолжалась дуэль. Кто-то ночью по
крывал мрамор памятника площадной руганью, а на утро другие ее смывали и на том же месте писали нежные эпитафии. Ханжество уходящей барско-крепостной России боролось с либерализмом наступающею разночинца.
Но вскоре Елена изменила юному разночинцу. Оставила драму, сошлась с купцом. Пошла за ним на ярмарку. И осела в собственных театриках.
Ближе к вину. К буфету. Появились специально опереточные антрепренеры, державшие оперетту при ресторане. Могила Лядовой и споры вокруг нее стали звучать легендой. На Елене заблистали бриллианты, жемчуга. Она обрюзгла, располнела, обзавелась «новой, шикарной обстановкой». Опе
ретта приобретает «феерический уклон» купеческих масштабов и вкусов. Ракетой взвивается имя режиссера Лентовского, подносившею Елену «купцам на удивленье», чтобы перед Европой лицом в грязь не ударить.
Но купечество само «европеизируется» и начинает предпочитать на оперетте заграничное клеймо. Оно и дешевле и «культурнее». Размаху «чего моя правая нога хочет» — уступает «бере
женная копейка». А с ней постепенно приходят и вырождающиеся отпрыски когда-то прекрасной Елены, — все эти Мици, Фрици, гоп-са-са, гоп-ла-ла и прочая берлинско-венская пупсиковщина. «Раз
веденные жены», «Принцессы долларов», «Веселые вдовы». А там дальше «кувырком, кувырком»,— Сильвы, Марицы и тому подобные «баядерки».
Куда же идти?
Говорят, назад к классической оперетте. Но река истории вспять но течет. Сумма причин, делавшая социально-активной и художественной опе
ретту Оффенбаха, не имеет никаких точек касания с общественной атмосферой сегодняшнею дня.
Надо идти вперед, а не пятиться назад. Надо вернуть оперетте ее утраченную природу — несрав
ненную жизнерадостность представления с пением... Надо убрать ее подальше от комической
БЕТХОВЕНСКИЕ ТОРЖЕСТВА
Германия
По всей Германии организован ряд концертов и оперных представлений, посвященных Бетховену. Несмотря на то, что столетие со дня его смерти исполняется только 26 марта, в Бонне — его родине — уже начались торжества. Местный оркестр под упр. Э. Клейбера исполнил 5 симфонию. В Берлине Бруно Вальтер в юбилейном концерте произнесет поминальную речь. А. Шнабель сыграл все сонаты.
Австрия
В Австрии празднование носит государственный характер и оффициально руководится мипистерством народного просвещения. В опере будет дан цикл вещей, принад
лежащих перу тох предшественников Бетховена, которых следует считать его учителями; между прочим будут даны: балет Глюка «Дон Жуан», «Дидона и Эней» Перселя и др. Оркестр под упр. Ф. Вейнгартнера; солисты — помимо венцев — виолонч. Казальс,скрипач Губерман и пианист Фридман.
Англия
Исполнение всех симфоний Бетховена; в первом концерте Ф. Вейнгартнер дирижировал 3 и 4 симфопиями.
Италия
В Милане квартет Буша (один из лучших квартетов Германии — на ряду с Клинглером и Розе) исполняет все 16 квартетов. Оркестр Scala — все симфонии и Missa Solomnis. В Турине с огромным успехом впервые поставлен «Фи
делио». В Риме кроме всех квартетов даются все трио и все скрипичные сонаты.
Чехо-Словакия
Все квартеты (Розе — квартет и местный, чешский), все симфонии (Клемперер — 9-ая), кроме того три концерта дают венские филармоники с Ф. Вейнгартнером.
оперы и всяческой «музыки». Надо дать ей актера, прежде всего — актера, который, как говорил когда-то Живокини, чего не сумеет спеть голосом — рукой покажет. Надо уничтожить, срыть стену между опереттой и драмой.
Тех условий, которые специфицировали оперетту на ресторан, на бар, на буфет, — давно нет. Они ушли. Постепенно, с другой стороны, уходят и те условия, которые делали драматического ак
тера скучным чтецом литературного текста. Грани между опереттой и комедией будут постепенно стираться, И тогда, когда эти протянутые руки сомкнутся в рукопожатии, появится и настоящая оперетта.
Разве в московском Театре сатиры не должны мы идти и не идем к оперетте, к настоящей, зло
бодневной, веселой оперетте? Надо договаривать, не надо бояться штампа — оперетта. В нем нет ничего зазорного. Судьбы оперетты — ее беда, а не ее вина. Условия сделали ее такой.
Не Вагнеры должны писать оперетту, а новые Оффенбахи. Где они? Они сидят в оркестрах, в театрах сатиры, на эстраде. Вот откуда она дол
жна явиться. Эстрада и драма должны ее родить. На лету, молодо, задорно, весело!
Вот Камерный Театр сделал попытку («День и Ночь»), и это вовсе не плохо. Но он гальвани
зировал лекоковский труп, — это уже плохо. Это уже отрывает спектакль от основной сущности оперетты, ее злободневности, ее сегодняшности. Лекоковский вальс—музейная игрушка, его рит
мы — мертвы. Лекоковское содержание, как его ни ремонтируй — запыленная книга. И весь спектакль от этого — эстетная безделушка.
Но в нем все же есть возможности — и хорошие возможности. Еще шаг, еще шаг... Еще усилие,— закроем Оффенбахов и Лекоков, — и мы на пути к сегодняшней оперетте. ЭМ. БЕСКИН