ревням. И это подтверждается опытом организаций, несущих аналогичную ра
боту. Ростовский «Театр Хлебороба» при своих поездках по станицам сознательно вводит у себя уклон в сторону инструктажа местных драмкружков. При последней поездке собеседования с кружков
цами и избачами им были проведены повсеместно. Более того, во время поездки «Театром Хлебороба» было распространено до 250 книг (пьес, пособий, песенников и проч.). Такая практика дик
туется потребностями мест. Молодежь жаждет работы, но нет квалифицирован
ных руководителей. Это — вопль, несущийся отовсюду.
Помочь изжить эту беду, направить работу от театральщины к живым фор
мам клубного худкружка (живая газета, агитсуд, инсценировка), объяснить цели и задачи драмкружка в связи с таковыми же задачами других кружков, снаб
дить соответствующим материалом для работы в деревне — это то, что нужно сейчас в первую голову и чего нельзя забывать на художественно-театральном фронте при проведении в жизнь лозунга «Лицом к деревне».
Решительные, категорические слова гимна остались в нашей художественной практике «гласом вопиющего в пустыне»...
Их покрывает вкрадчивый напев Милюковской «Варшавянки»...
«Если возможно, «То осторожно, «Тише вперед,
«Рабочий народ!
«Октябрем» еще и не пахнет... даже «совсем наоборот» — мы только что принялись высаживать в грунт «экзотическую» флору! По всем призна
кам — у нас на дворе всего лишь «веселый месяц май»...
Только вот... не весело нам что-то в этой «весенней» атмосфере... какие-то кошки скребут на сердце, что-ли... жгучая тоска по милой, родной (пусть свирепой — нам не страшно!) октябрьской вьюге! Эх, завыла-закрутила бы, замела в саженные сугробы всю эту (НЭП — ее мать) экзотику...
«Если возможно, «То...
— Никак невозможно, товарищи!— «До основанья, а затем!
* * *
Если хотите, — это тема для новой «дискуссии»...
Но вот что пас серьезно занимает: какой дьявол нас неволит «углублять НЭП» в искусстве? Ведь никакая, пусть самая крайняя, последова
тельно-большевистская художественная политика не угрожает нам никакими осложнениями и лю
бому «середняку» решительно наплевать на все на свете: «джаз-банды», парижские «шестеркии негро-оперетты!
Казалось бы, вопрос ясен: октябрь в искусстве мог бы безболезненно наступить уже сегодня — а между тем: нигде мы так не далеки от него, как именно в сфере практической художественной политики... да и вряд-ли мы достаточно конкретно
представляем себе, каков он с лица, этот самый «октябрь в искусстве»...
Попробуем набросать его эскизный хотя-бы портрет.
Приобретая в итоге победоносной революции «целый мир», пролетариат механически получает в наследство целый ворох ненужного и далеко не безвредного хлама, который ему придется рассортировать и профильтровать.
Единственно бесспорную ценность в этом «наследстве» представят:
1—достижения точных наук (математика, естествознание).
и 2—материальная (весьма могущественная) техника — электро, радио, аэро, взросшая на почве этого точного знания, как результат научной организации сил природы.
Это все — бесспорное наследство: никакому фанатику не придет на ум изобретать комалгебру, пролетмеханику, совхимию или что-нибудь еще в этом роде.
Но как только мы начнем подыматься вверх по этажам «надстройки», мы все чаще станем обнаруживать «ценности» сомнительного свойства: уже «психологию» в научном ряду, не говоря о социологии и наипаче о «философии», придется основательно поскоблить, чтобы добраться до ценной сердцевины (это в свое время и сделали в социологии Маркс и Энгельс), — когда-же мы добе
ремся до «искусства», тут можно лишь надеяться (в лучшем случае) найти несколько «жемчужных зерен» в огромной «навозной куче» — не более того.
Ибо искусство, насквозь пронизывающее быт и насквозь-же бытом пронизываемое, естественно наиболее заражено отвратительными миазмами «мира насилья». Об этом стоит сказать несколько слов пообстоятельнее: быт, непронизанный элементами искусства, творчества — еще не человеческий быт, но жалкое, животное прозябание; ис
кусство, непроникающее быта — еще не искусство, но лишь некий формальный, лабораторный экспе
боту. Ростовский «Театр Хлебороба» при своих поездках по станицам сознательно вводит у себя уклон в сторону инструктажа местных драмкружков. При последней поездке собеседования с кружков
цами и избачами им были проведены повсеместно. Более того, во время поездки «Театром Хлебороба» было распространено до 250 книг (пьес, пособий, песенников и проч.). Такая практика дик
туется потребностями мест. Молодежь жаждет работы, но нет квалифицирован
ных руководителей. Это — вопль, несущийся отовсюду.
Помочь изжить эту беду, направить работу от театральщины к живым фор
мам клубного худкружка (живая газета, агитсуд, инсценировка), объяснить цели и задачи драмкружка в связи с таковыми же задачами других кружков, снаб
дить соответствующим материалом для работы в деревне — это то, что нужно сейчас в первую голову и чего нельзя забывать на художественно-театральном фронте при проведении в жизнь лозунга «Лицом к деревне».
Что есть ОКТЯБРЬ в искусстве?
1. До основанья, а затем...
Решительные, категорические слова гимна остались в нашей художественной практике «гласом вопиющего в пустыне»...
Их покрывает вкрадчивый напев Милюковской «Варшавянки»...
«Если возможно, «То осторожно, «Тише вперед,
«Рабочий народ!
«Октябрем» еще и не пахнет... даже «совсем наоборот» — мы только что принялись высаживать в грунт «экзотическую» флору! По всем призна
кам — у нас на дворе всего лишь «веселый месяц май»...
Только вот... не весело нам что-то в этой «весенней» атмосфере... какие-то кошки скребут на сердце, что-ли... жгучая тоска по милой, родной (пусть свирепой — нам не страшно!) октябрьской вьюге! Эх, завыла-закрутила бы, замела в саженные сугробы всю эту (НЭП — ее мать) экзотику...
«Если возможно, «То...
— Никак невозможно, товарищи!— «До основанья, а затем!
* * *
Если хотите, — это тема для новой «дискуссии»...
Но вот что пас серьезно занимает: какой дьявол нас неволит «углублять НЭП» в искусстве? Ведь никакая, пусть самая крайняя, последова
тельно-большевистская художественная политика не угрожает нам никакими осложнениями и лю
бому «середняку» решительно наплевать на все на свете: «джаз-банды», парижские «шестеркии негро-оперетты!
Казалось бы, вопрос ясен: октябрь в искусстве мог бы безболезненно наступить уже сегодня — а между тем: нигде мы так не далеки от него, как именно в сфере практической художественной политики... да и вряд-ли мы достаточно конкретно
представляем себе, каков он с лица, этот самый «октябрь в искусстве»...
Попробуем набросать его эскизный хотя-бы портрет.
Приобретая в итоге победоносной революции «целый мир», пролетариат механически получает в наследство целый ворох ненужного и далеко не безвредного хлама, который ему придется рассортировать и профильтровать.
Единственно бесспорную ценность в этом «наследстве» представят:
1—достижения точных наук (математика, естествознание).
и 2—материальная (весьма могущественная) техника — электро, радио, аэро, взросшая на почве этого точного знания, как результат научной организации сил природы.
Это все — бесспорное наследство: никакому фанатику не придет на ум изобретать комалгебру, пролетмеханику, совхимию или что-нибудь еще в этом роде.
Но как только мы начнем подыматься вверх по этажам «надстройки», мы все чаще станем обнаруживать «ценности» сомнительного свойства: уже «психологию» в научном ряду, не говоря о социологии и наипаче о «философии», придется основательно поскоблить, чтобы добраться до ценной сердцевины (это в свое время и сделали в социологии Маркс и Энгельс), — когда-же мы добе
ремся до «искусства», тут можно лишь надеяться (в лучшем случае) найти несколько «жемчужных зерен» в огромной «навозной куче» — не более того.
Ибо искусство, насквозь пронизывающее быт и насквозь-же бытом пронизываемое, естественно наиболее заражено отвратительными миазмами «мира насилья». Об этом стоит сказать несколько слов пообстоятельнее: быт, непронизанный элементами искусства, творчества — еще не человеческий быт, но жалкое, животное прозябание; ис
кусство, непроникающее быта — еще не искусство, но лишь некий формальный, лабораторный экспе