„Попрыгунья стрекоза

Давно самые широкие круги нашего общества не переживали такой встряски, как в дни антипанских демонстраций, последовавших за убийством Багинского и Вечоркевича. Не говоря уж о пылающем гневом про
летариате, всколыхнулся и обыватель: не то, чтобы ему очень дороги были убитые товарищи, но обыватель наш еще царским правительством воспитан в чувство враждебности к «кичливому ляху»... А между тем.
В Москве как раз в «антипанскне» дни в Большом театре дана была очередная постановка балета «Лебе

диное озеро». В третьем акте там, как известно, показы

вают на балу балетный дивертисмент — «национальные танцы». И вдруг — о ужас! — после чардаша на сцену влетает банда блестящих, обаятельных польских панов и начинает лихо и пренагло откалывать с своими паненками мазурку.

Даже обывателя покоробило. Мазурка его всегда «забирает», — а тут, по окончании танца убийц Багинского и Вечоркевича, раздалось лишь несколько разрозненных, смазанных хлопков. В чем дело?
Конечно, это не была «контр-демонстрация» со стороны Большого театра. Как ни толсты его стены, как ни царелюбив на 8-м году революции его репертуар, все-таки там есть и ленинский уголок и несомнен
ная лойяльность... Просто, у работников театра атро
фировано элементарное гражданское чувство, — силен еще предрассудок, будто «жизнь — сама по себе, а искусство — вечно».
Этот пресловутый лозунг «аполитичности» искусства и его «жрецов» превратил в данный момент сцену в какой-то необитаемый островок, изолировал «жрецовот живой массы живых людей. Этого ли хотят?
Не догадались (если уж так жаль было расстаться с мазуркой) хотя бы перерядить панов в крестьян! Получилось бестактно и глупо.
Можно себе представить, какой шум поднялся бы в варшавском театре и на другой день в прессе
(и в... дефензиве), если бы там показали какой-нибудь «молодецкий» танец русских рабочих!..

Окажут: не надо подражать узости, ограниченности, прямой глупости своих врагов? Неправда, никакой

«глупости» в том, что живой человек не выносит торжествующего вида своего врага, нет. И польское панское общество было бы тысячу раз право в своем гневе. Ибо такова борьба — и ее приливы и отливылюбви и ненависти!
Речь идет, понятно, не о бойкоте национальнопольского, — и пусть бы эту же самую злополучную мазурку отплясывали на нашей сцене польские «хлопы
или рабочие... Но элементарное политическое чутье должно было бы «жрецам искусства» подсказать, что в эти трагические дни классово-панское должно быть подвергнуто бойкоту.

Еще Аристотель констатировал, что человек есть «общественное животное» (zoon politicon). А наши ху

дожники «чистого искусства», с своим аполитизмом, превращают себя в каких-то порхающих попрыгуний стрекоз... Пора остановиться и задуматься. Ведь это же безобразнейшей факт, что как раз в день убийства Багинского и Вечоркевича московские балерины отплясывали на рауте в польском посольстве!
К сожалению, приходится убеждаться, что теория аполитизма все еще определяет «несознательное» сознание наших работников искусства.
Оценивая новую работу известного кино-режиссера «Красных дьяволят» Перестиани, рабкор «Кино-неделиотметил мещанство и реакционность фильмы «Три жизни» и выразился так: «Вот что значит для режиссера потерять своего политического руководителя!»
Перестиани разразился в ответ на это негодующей телеграммой: я, дескать, «работаю, как подсказывает личное внутреннее чувство, считаю смешивание вопросов политики с искусством делом весьма зловредным, как и поднадзорность режиссеров, проповедываемую вами»...
В этих словах зазнавшегося удачливого создателя (не без сотрудничества авторов сценария и самой по
вести, послужившей, как основа сценария!) «Красных дьяволят» — целое миросозерцание...попрыгуньи-стрекозы.
Пора с этим покончить. Пора понять, что ничего «высокого» нет в том, чтобы обрекать себя на стрекозиный режим, — а что бесконечно выше жить радо
стями и горестями живой человеческой массы. И как она — любить и ненавидеть.
Потому что стрекоза — она все-таки ниже и уже самого глупого человека.
Москва. В. БЛЮМ.