туры вытекать. Современная техника родилась в недрах буржуазного общества, но она же создает предпосылки для невиданного и непредусмотренного ею технического и организационного творчества пролетариата. Так и в области искусства мы дол
жны быть теоретически-дальновидны хоть ровно настолько, чтобы расчищать дорогу новым методам и чтобы не канонизировать существующие, как вечные и неизменные.
В 1919 году т. Луначарский был близок к этому взгляду. Напр., в речи, произнесенной им на открытии Свободных Мастерских в Петрограде.
Я определил творчество Гросса, как «графическую систематику, язву буржуазного общества».
Свою манеру изображать буржуа он переносит без изменений и на образы рабочего класса. У Гросса страшный мир всех социальных образов: и буржуазных и пролетарских.
Стиль Гросса, при всей его мощной революционной значительности, все же не тот новый стиль, за который мы боремся. Это я и хотел подчеркнуть, говоря о художественных образцах победившего рабочего класса.
А. В. Луначарский — теоретик конструктивизма.
Таковы основные возражения тов. Луначарского. Его замечания относительно отсутствия комментариев к тексту Гросса я целиком принимаю, но думаю,
что упущение это не столь значительно, поскольку книга рассчитана на квалифицированного читателя (тираж 2000) [*)].
Гораздо досаднеє, конечно, то, что своим разбором этой книги и моего предисловіи к ней А. В. Луначарский не только не восстановил якобы на
рушенной мною ясности идей Гросса, но только осложнил положение.
В самом деле, провозгласив совпаденію своих взглядов со взглядами Гросса о двух путях современного искусства — идеологическом и производствен
ном, А. В. Луначарский приписывает Гроссу такую постановку вопроса: «если художник ушел в индустрию — дело похвальное; но что делаешь, делай скорее. А если он остается в искусстве, то должен заботиться о социальной действенности и значимости своих произведений».
Иными словами, вместо двух путей, у художника остается только один потому, что ведь нельзя считать «путем» такое положение, когда человека сталкивают с дороги и говорят ему: «убирайся вон, в индустрию».
Между тем Гросс имел в виду вхождение художника в производство как тенденцию, а не как перемену профессии и с сохранением за художником в производиве специальной функции.
В данной статье Луначарский говорит о производственном искусстве нехотя, как бы желая от него отвязаться, в то время как в более ранних своих работах он утверждал: «производственный уклон — задача огромной важности, и нет никакого сомнения, что чем дальше, тем больше народу нужны будут художники-производственники, а количество,
[*)] Тов. Луначарский объявляет в начале своей статьи, что перевод плох. Между тем, в дальнейшем он указывает
только на одну случайную ошибку, не приводя никаких других подтверждений своей оценки.
т. н. чистых (?) художников будет ограничиваться гораздо меньшим баталионом».
После работ ЛЕФА (и после статей тов. Троцкого) т. Луначарский кооптировал в свое художественное мировоззрение также и следующие мысли:
«техник-художник это есть инженер, прошедший рациональную школу по изучению потребностей человеческого глаза, слуха и по методам, способствующим удовлетворению этих потребностей. Художниктехник есть человек, от природы одаренный верным вкусом и творческими, в направлении радостности, спо
собностями, который опять-таки прошел, во-первых, рациональную школу художественного мастерства, а во-вторых — техническую школу, ибо делом его бу
дет входить в качестве помощника, входить в качестве важного сотрудника в производство каждого продукта» (статья «Промышленность и Искусство»).
Какой-то усидчивый человек наберет когда-нибудь из сочинений т. Луначарского собрание цитат, в которых обнаружится, что никто иной, как т. Лу
начарский, явился в России одним из ярых последователей конструктивизма.
Однако, только что напечатанная статья «Искусство в опасности» должна будет войти в гораздо более обширное собрание противоположных мнений, высказанных тем же автором.
В. ПЕРЦОВ
ПЕРВОМАЙ
И мы, и солнце веселые, в мае;
По ущельям улиц тысячи людей, Шагами и песнями Тишину ломая,
Тянутся к ладоням площадей.
Эй, кто хмур, возвращайся к дому, А то невзначай
Подлетит, как хороший знакомый, Рабочий, смеющийся май.
И ты позабудешь о грусти,
И ты, словно пылкий народ, В сердце весеннее впустишь Наш голубой ледоход.
Половодье речное могуче, Но наше куда сильней;
Даже тучи, лохматые тучи Ветер пасет в стороне!
Ленты... Знамена... Флаги...
Зелень... Цветы... Водопад лучей... Давайте, товарищи, Майским шагом В будущее Шагать
Горячей!
ЕВГ. ПАНФИЛОВ
жны быть теоретически-дальновидны хоть ровно настолько, чтобы расчищать дорогу новым методам и чтобы не канонизировать существующие, как вечные и неизменные.
В 1919 году т. Луначарский был близок к этому взгляду. Напр., в речи, произнесенной им на открытии Свободных Мастерских в Петрограде.
Я определил творчество Гросса, как «графическую систематику, язву буржуазного общества».
Свою манеру изображать буржуа он переносит без изменений и на образы рабочего класса. У Гросса страшный мир всех социальных образов: и буржуазных и пролетарских.
Стиль Гросса, при всей его мощной революционной значительности, все же не тот новый стиль, за который мы боремся. Это я и хотел подчеркнуть, говоря о художественных образцах победившего рабочего класса.
А. В. Луначарский — теоретик конструктивизма.
Таковы основные возражения тов. Луначарского. Его замечания относительно отсутствия комментариев к тексту Гросса я целиком принимаю, но думаю,
что упущение это не столь значительно, поскольку книга рассчитана на квалифицированного читателя (тираж 2000) [*)].
Гораздо досаднеє, конечно, то, что своим разбором этой книги и моего предисловіи к ней А. В. Луначарский не только не восстановил якобы на
рушенной мною ясности идей Гросса, но только осложнил положение.
В самом деле, провозгласив совпаденію своих взглядов со взглядами Гросса о двух путях современного искусства — идеологическом и производствен
ном, А. В. Луначарский приписывает Гроссу такую постановку вопроса: «если художник ушел в индустрию — дело похвальное; но что делаешь, делай скорее. А если он остается в искусстве, то должен заботиться о социальной действенности и значимости своих произведений».
Иными словами, вместо двух путей, у художника остается только один потому, что ведь нельзя считать «путем» такое положение, когда человека сталкивают с дороги и говорят ему: «убирайся вон, в индустрию».
Между тем Гросс имел в виду вхождение художника в производство как тенденцию, а не как перемену профессии и с сохранением за художником в производиве специальной функции.
В данной статье Луначарский говорит о производственном искусстве нехотя, как бы желая от него отвязаться, в то время как в более ранних своих работах он утверждал: «производственный уклон — задача огромной важности, и нет никакого сомнения, что чем дальше, тем больше народу нужны будут художники-производственники, а количество,
[*)] Тов. Луначарский объявляет в начале своей статьи, что перевод плох. Между тем, в дальнейшем он указывает
только на одну случайную ошибку, не приводя никаких других подтверждений своей оценки.
т. н. чистых (?) художников будет ограничиваться гораздо меньшим баталионом».
После работ ЛЕФА (и после статей тов. Троцкого) т. Луначарский кооптировал в свое художественное мировоззрение также и следующие мысли:
«техник-художник это есть инженер, прошедший рациональную школу по изучению потребностей человеческого глаза, слуха и по методам, способствующим удовлетворению этих потребностей. Художниктехник есть человек, от природы одаренный верным вкусом и творческими, в направлении радостности, спо
собностями, который опять-таки прошел, во-первых, рациональную школу художественного мастерства, а во-вторых — техническую школу, ибо делом его бу
дет входить в качестве помощника, входить в качестве важного сотрудника в производство каждого продукта» (статья «Промышленность и Искусство»).
Какой-то усидчивый человек наберет когда-нибудь из сочинений т. Луначарского собрание цитат, в которых обнаружится, что никто иной, как т. Лу
начарский, явился в России одним из ярых последователей конструктивизма.
Однако, только что напечатанная статья «Искусство в опасности» должна будет войти в гораздо более обширное собрание противоположных мнений, высказанных тем же автором.
В. ПЕРЦОВ
ПЕРВОМАЙ
И мы, и солнце веселые, в мае;
По ущельям улиц тысячи людей, Шагами и песнями Тишину ломая,
Тянутся к ладоням площадей.
Эй, кто хмур, возвращайся к дому, А то невзначай
Подлетит, как хороший знакомый, Рабочий, смеющийся май.
И ты позабудешь о грусти,
И ты, словно пылкий народ, В сердце весеннее впустишь Наш голубой ледоход.
Половодье речное могуче, Но наше куда сильней;
Даже тучи, лохматые тучи Ветер пасет в стороне!
Ленты... Знамена... Флаги...
Зелень... Цветы... Водопад лучей... Давайте, товарищи, Майским шагом В будущее Шагать
Горячей!
ЕВГ. ПАНФИЛОВ