Группировки в искусстве

I.

Последние перед революцией десятилетия ознаменовались небывалым еще в истории искус
ства брожением. С необыкновенной быстротой и обилием нарождались новые течения, в живо
писи выбрасывали свои лозунги и манифесты, борясь направо и налево с инакомыслящими, затем раслаивались, выделяя из себя новые от
ветвления; те в свою очередь выкидывали новые знамена и, продержавшись некоторое время на поверхности художественной жизни, уступали свое место следующим—очередному изм‘у с его „последним словом“ искусства.
Казалось, этому изм‘о-творчеству и конца не будет; словно в кипящем котле подымались и лопались, снова подымались и снова лопались бурлящие пузырьки. Все перепуталось, оспаривало и отрицало друг друга, и потерявший надежду разобраться во всем этом обыватель мах
нул рукой на искусство и, повидимому, стал ждать, когда котел выкипит весь до дна. Это кипение продолжалось и после февральского пе
реворота. и далее достигло высшей своей точки в „эпоху свобод“.
Но грянула Октябрьская революция и опрокинула котел со всем его содержимым. Залило тогда (в 18 году) яркими красками и цветными
материями улицы и площади наших столиц, а затем все быстро испарилось и только обыватель, перелицевавшийся в гражданина, долго еще протирал себе глаза...
Что жe, однако, осталось от всего этого брожения?
Будущий историк искусства, умеющий находить связь отдельных явлений искусства с общественно-экономическими процессами, определит, какие художественные группировки предреволюционных лет отвечали и чем тогдашним (и каким именно) общественным группировкам. Для нас здесь достаточно упомянуть, что только на этом левом фланге искусства нашлись художники, примкнувшие с первых же месяцев к Октябрьской революции.
Правда, для большинства из них общее с революцей оказалось не в том, за что она боролась, а против чего.
Весь смысл левого движения в русском искусстве и вся энергия его отдельных представителей у нас сводились, главным образом к разру
шению старой эстетики, разрушению во что бы то ни стало и какими бы то ни было средствами, вплоть до сбрасывания с „парохода современности“ всяких культурных ценностей вообще.
Революция же самым своим фактом сметала старую эстетику дворянско-помещичьего салона
и буржуазной гостиной с их специфическими требованиями к искусству. То, что бессильны были сделать своими манифестами глашатаи вся
ких изм‘ов, рушилось само собой и естественно, что „левые“ и оказались подходящими помощниками в этом выметании старой эстетики и раз
рушения художественных учреждений старого режима.
Тут несомненно было „по пути“, и вот первое, что приносила нашим дням эпоха великого брожения“, это—разрушение старой эстетики.
Для многих из „левых“ на этом дело и кончалось. Когда наступила пора созидания, пора коллективного строительства новой жизни и но
вой эстетики, многие из них оказались неспособ
ными отрешиться от своих индивидуалистических и групповых изм‘овских взглядов и вкусов, усвоить целиком новую идеологию. Такие или сами отошли в сторону, чтобы более или менее зам
кнуто продолжать свою работу, или были отодвинуты силою событий.
У других, однако, оказались более прочные связи с революцией, большее понимание потреб
ности времени, и их работа сохранила обществен
ное значение. Тут можно отметить две главных

линии: по связи искусства с производством и по синтезу художественных завоеваний последних десятилетий для проведения его в педагогике искусства.

II.
Описанное выше брожение в новом искусстве не было, конечно, только сменою лопающихся пузырей.
Как ни неприятны были шумиха и самореклама отдельных изм‘о-творцев, все же в каждом новом течении или каждой группе были свои ценности, иногда и значительные. Многое шло от французского искусства и переносилось на русскую почву либо целиком, либо в некоторой переработке, а то и в искажениях; другое изобреталось и открывалось собственными усилиями.
Эти ценности заключались или в выдвигании каких-либо общих принципов, или в решении частных проблем, или в разработке чисто техни
ческих вопросов. И случалось, что правильно и по-новому поставленный вопрос из области тех
ники того или другого вида искусства вел к решению ряда существенных проблем, а затем к установлению припципов, затрагивающих самые основы искусства.
Так был решен вопрос о роли искусства в производстве.
Поставленное кубизмом на очередь дня употребление различных технических приемов в живописи сосредоточило внимание на поверхно
сти картины, столь различной у мастеров разных школ и эпох, а затем на поверхности во
обще (предметного мира). Но всякая поверхность есть результат двух слагаемых: материала с
присущими ему свойствами и вытекающего из этих свойств способа обработки, дающего то или иное состояние поверхности (фактура). Отсюда возникает интерес к материалу, как таковому, к изучению его свойств и способов обработки, к сопоставлению с другими материалами, и вот ставится проблема материала вообще.