развертывается деятельность ЦДКИ на месте прежнего Дома театрального просвещения им. Поленова, где имеются и мастерские, и сцена, и инициативная группа для будущей передвижной труппы, и музей наглядных пособий, а главное — опытные и преданные сво
ему делу работники искусства, живущие интересами крестьянской художественной работы и не боящиеся предстоящих трудно
стей в этом новом и большом по своему значению начинании.
Теперь остается слово за местами. Иначе ЦДКИ превратится в кабинет, в замкнутую лабораторию. Нельзя забывать, что всякое советское государственное дело делается чрез самодеятельность широких масс трудящихся. Точно так же и в данном случае. Успех ра
боты ЦДКИ будет зависеть, главным образом, от степени отзывчивости деревенского худо
жественного актива, ибо без учета опыта мест, без изучения запросов деревни дело
вперед не подвинется. Избы-читальни, красные углы и худкружки, заинтересованные в практической помощи своей художественной работе, должны позаботиться об установлении живой связи с ЦДКИ (Москва, Зооло
гическая ул., 1). Если они почему-либо не могут войти в непосредственное с ним обще
ние, пусть они свяжутся со своим губернским представителем ЦДКИ (в Ленинграде он со
стоит при деревенском отделе Губполитпросвета).
Если произойдет такая увязка между центром и работниками на местах, она по
может деревенской политпросветработе стать на твердые рельсы, а это в свою очередь облегчит задачу приобщения к советской художественной культуре 100-миллионного
крестьянства, которое постепенно выдвинет ряды новых художников в области революционного искусства.
(Окончание. См. № 1 Ж. И. )
III.
Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать .
(М. Лермонтов).
В результате подсчета, подытоживания, выводы получились несколько своеобразные, но безусловно верные.
Общеизвестно, что целью войны, целью рациональной и революционно-важной, было выяснение правиль
ной идеологической линии в сложном конгломерате все
возможных формальных школ, течений и направлений современной художественной литературы.
Такова глубокозначимая и всеоправдывающая цель журнальных воинственных споров. Но за этой целью массивно громоздилась ее подлинная и скрытая основа,
борьба писательских группировок за монополию сбыта своей продукции, а с другой стороны издательского фронта — за более ходкого и более дешевого писателя.
И в результате, как это ни странно, в наиболее невыгодном положении оказались но „маститые и прославленные фигуры современной художественной лите
ратуры, а голубоглазые новобранцы. Проще говоря, в наихудшем положении оказался тот самый литератур
ный молодняк, который брали под свое покровительство, заботясь о его существовании, развитии и завидной будущности, все без исключения сладкоголосые стратеги военных действий. Но это ретивое покровительство ока
залось, пи больше, ни меньше, как формулой переходя к очередным делам.
Это ничего, что сами издательские полководцы непосродственно не облекались в ратные доспехи, физически открыто не шли в рукопашную. Уж такова „импе
риалистическая природа издательского капитала— переставлять издали живые фигуры писательского месива, преследуя практическую тенденцию завоевания прибыльных колоний.
Эти колонии па издательском языке называются— „иностранная фабульная литература .
Бороться издательскому фронту за эту колонию, как увидим, был прямой расчет. В свое время Нарком просвещения сказал:
„В нынешнюю трудную пору писатели часто оказываются лишенными возможности опублико
вывать свои произведения. В былые времена такие трудности встречались особенно часто на пути революционных писателей и не только тех, кто в произведениях своих проводил революционные идеи, но и тех, кто стремился произвести революцию формы и шел против установившейся рутины.
Сейчас государству рабочих и крестьян приходится все в большей мере брать на себя дело
издательства литературных произведений, все равно каким путем, непосредственно ли через гос. издательства или через советские, или путем субсидии.
И уж, конечно, оно должно поставить себе за правило дать всему новому, свежему доступ к массовому читателю. Лучше ошибиться и предложить народу что-нибудь не могущее ни сейчас, ни позже снискать его симпатии, чем оста
вить под спудом (на том основании, что тому или другому оно сейчас не по вкусу) произведение, богатое будущим .
(А. Луначарский, предисловие к хрестоматии „Ржаное слово ).
После этого писатели, разумеется, не замедлили пойти в атаку на издательства. Но издательства, известно, в наркомах не состоят, талантливых речей не произносят. Издательства — на хозрасчете. Им нужно оборачивать с прибылью вложенный в дело капитал. Нужно расширять свое производство.
А раз это так, то кто же не знает многовековую примету, что новейшая поэзия и даже беллетристика в
большинстве своем — товар не особенно ходкий. А тем более поэзия и беллетристика с уклоном в сторону но
ваторства, четкой идеологии, серьезности. Другое дело— иностранная литература легкого чтения, увлекательная, фабульная.,, На этот продукт спрос всегда был огром
ему делу работники искусства, живущие интересами крестьянской художественной работы и не боящиеся предстоящих трудно
стей в этом новом и большом по своему значению начинании.
Теперь остается слово за местами. Иначе ЦДКИ превратится в кабинет, в замкнутую лабораторию. Нельзя забывать, что всякое советское государственное дело делается чрез самодеятельность широких масс трудящихся. Точно так же и в данном случае. Успех ра
боты ЦДКИ будет зависеть, главным образом, от степени отзывчивости деревенского худо
жественного актива, ибо без учета опыта мест, без изучения запросов деревни дело
вперед не подвинется. Избы-читальни, красные углы и худкружки, заинтересованные в практической помощи своей художественной работе, должны позаботиться об установлении живой связи с ЦДКИ (Москва, Зооло
гическая ул., 1). Если они почему-либо не могут войти в непосредственное с ним обще
ние, пусть они свяжутся со своим губернским представителем ЦДКИ (в Ленинграде он со
стоит при деревенском отделе Губполитпросвета).
Если произойдет такая увязка между центром и работниками на местах, она по
может деревенской политпросветработе стать на твердые рельсы, а это в свою очередь облегчит задачу приобщения к советской художественной культуре 100-миллионного
крестьянства, которое постепенно выдвинет ряды новых художников в области революционного искусства.
Победители и побежденные
(Окончание. См. № 1 Ж. И. )
III.
Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать .
(М. Лермонтов).
В результате подсчета, подытоживания, выводы получились несколько своеобразные, но безусловно верные.
Общеизвестно, что целью войны, целью рациональной и революционно-важной, было выяснение правиль
ной идеологической линии в сложном конгломерате все
возможных формальных школ, течений и направлений современной художественной литературы.
Такова глубокозначимая и всеоправдывающая цель журнальных воинственных споров. Но за этой целью массивно громоздилась ее подлинная и скрытая основа,
борьба писательских группировок за монополию сбыта своей продукции, а с другой стороны издательского фронта — за более ходкого и более дешевого писателя.
И в результате, как это ни странно, в наиболее невыгодном положении оказались но „маститые и прославленные фигуры современной художественной лите
ратуры, а голубоглазые новобранцы. Проще говоря, в наихудшем положении оказался тот самый литератур
ный молодняк, который брали под свое покровительство, заботясь о его существовании, развитии и завидной будущности, все без исключения сладкоголосые стратеги военных действий. Но это ретивое покровительство ока
залось, пи больше, ни меньше, как формулой переходя к очередным делам.
Это ничего, что сами издательские полководцы непосродственно не облекались в ратные доспехи, физически открыто не шли в рукопашную. Уж такова „импе
риалистическая природа издательского капитала— переставлять издали живые фигуры писательского месива, преследуя практическую тенденцию завоевания прибыльных колоний.
Эти колонии па издательском языке называются— „иностранная фабульная литература .
Бороться издательскому фронту за эту колонию, как увидим, был прямой расчет. В свое время Нарком просвещения сказал:
„В нынешнюю трудную пору писатели часто оказываются лишенными возможности опублико
вывать свои произведения. В былые времена такие трудности встречались особенно часто на пути революционных писателей и не только тех, кто в произведениях своих проводил революционные идеи, но и тех, кто стремился произвести революцию формы и шел против установившейся рутины.
Сейчас государству рабочих и крестьян приходится все в большей мере брать на себя дело
издательства литературных произведений, все равно каким путем, непосредственно ли через гос. издательства или через советские, или путем субсидии.
И уж, конечно, оно должно поставить себе за правило дать всему новому, свежему доступ к массовому читателю. Лучше ошибиться и предложить народу что-нибудь не могущее ни сейчас, ни позже снискать его симпатии, чем оста
вить под спудом (на том основании, что тому или другому оно сейчас не по вкусу) произведение, богатое будущим .
(А. Луначарский, предисловие к хрестоматии „Ржаное слово ).
После этого писатели, разумеется, не замедлили пойти в атаку на издательства. Но издательства, известно, в наркомах не состоят, талантливых речей не произносят. Издательства — на хозрасчете. Им нужно оборачивать с прибылью вложенный в дело капитал. Нужно расширять свое производство.
А раз это так, то кто же не знает многовековую примету, что новейшая поэзия и даже беллетристика в
большинстве своем — товар не особенно ходкий. А тем более поэзия и беллетристика с уклоном в сторону но
ваторства, четкой идеологии, серьезности. Другое дело— иностранная литература легкого чтения, увлекательная, фабульная.,, На этот продукт спрос всегда был огром