Принять крестное имя или прозвище какое не значит еще быть человеком.
Надеть шапку, напялить штаны с сапогами и заговорить по-человечьи, тысячу раз повторять, что ты мыслишь и что-то смыслишь, и это еще не значит быть человеком.
Быть человеком — это поднять высочайший, какой ни есть, труд и, взяв его так, со сжатыми губами и стиснутым сердцем, бесстрашно нести, светя и светясь по путанной ночи судьбы и суда.
А то, что должно быть, еще далеко до того, что есть.
И вот рядом с человеком в человеке же копошится хлев, и вот почему, куда ни взглянешь—на улицах, в театре, на собраниях—везде торчат пятачки.
Наиграться и плюхнуться в теплую кальную мазь и лежать пятачком к солнцу—что может быть завидней?—а вокруг хрюк, урч и чук—какое счастье!
И это надо помнить человеку и раз навсегда сказать:
либо ты человек, либо ты свинья.
И если хочешь оставаться свиньей,—свини.
А если хочешь быть человеком, устыдись в себе свиньи и неси труд.
Светя, как свет, он даст тебе счастье, непостижимое для свиньи, и откроет путь—за человека, где все человеческое так же странно, как человеку странно свиное, где новая Земля, новое небо, другая судьба и суд.
1.
2.
Искони было так: люди, обладавшие властью, имели величайшее право быть людьми, вся же прочая сволочь—воры—обречены были на самую дикую жизнь с изнуряющим дух беспросветным вседеланием и постоянной нуждой, с постоянным расчетом, ненавистью, завистью и свинством.
Заваленный работой и невылазной бедностью, с вечно протянутой рукой и вечным страхом отказа—какое уж тут слово, какая честь!—и какая доброта?—самим не хватает! — и где тихие минуты для ясных мыслей?—дни, как в машине, а жизнь, как в мешке.
Конечно, быть брошенному в сволочный круг воров не значит еще быть вором и загрузнуть в свинстве, и как власть, предоставляя человеку великие права, не означала еще человека человеком, так и сволочной круг, не предоставляя никаких прав, не означал еще человека свиньей.
Надеть шапку, напялить штаны с сапогами и заговорить по-человечьи, тысячу раз повторять, что ты мыслишь и что-то смыслишь, и это еще не значит быть человеком.
Быть человеком — это поднять высочайший, какой ни есть, труд и, взяв его так, со сжатыми губами и стиснутым сердцем, бесстрашно нести, светя и светясь по путанной ночи судьбы и суда.
А то, что должно быть, еще далеко до того, что есть.
И вот рядом с человеком в человеке же копошится хлев, и вот почему, куда ни взглянешь—на улицах, в театре, на собраниях—везде торчат пятачки.
Наиграться и плюхнуться в теплую кальную мазь и лежать пятачком к солнцу—что может быть завидней?—а вокруг хрюк, урч и чук—какое счастье!
И это надо помнить человеку и раз навсегда сказать:
либо ты человек, либо ты свинья.
И если хочешь оставаться свиньей,—свини.
А если хочешь быть человеком, устыдись в себе свиньи и неси труд.
Светя, как свет, он даст тебе счастье, непостижимое для свиньи, и откроет путь—за человека, где все человеческое так же странно, как человеку странно свиное, где новая Земля, новое небо, другая судьба и суд.
1.
О ЧЕЛОВЕКЕ - ЗВЕЗДАХ -
И
О СВИНЬЕ
2.
Искони было так: люди, обладавшие властью, имели величайшее право быть людьми, вся же прочая сволочь—воры—обречены были на самую дикую жизнь с изнуряющим дух беспросветным вседеланием и постоянной нуждой, с постоянным расчетом, ненавистью, завистью и свинством.
Заваленный работой и невылазной бедностью, с вечно протянутой рукой и вечным страхом отказа—какое уж тут слово, какая честь!—и какая доброта?—самим не хватает! — и где тихие минуты для ясных мыслей?—дни, как в машине, а жизнь, как в мешке.
Конечно, быть брошенному в сволочный круг воров не значит еще быть вором и загрузнуть в свинстве, и как власть, предоставляя человеку великие права, не означала еще человека человеком, так и сволочной круг, не предоставляя никаких прав, не означал еще человека свиньей.