РОСТОВ н/ДТЕАТР ХЛЕБОРОБАтурфильмы. Нужно создать такую обстановку в кино, чтобы
были немыслимы такие позорные картины, как «Веселая канарейка», «Хромой барин», «За монастырской стеной».
Чтобы этого перелома добиться, необходима перестройка всей системы художественного руководства на основе решения сценарного совещания и апрельского художественного совеща
ния при Правлении Совкино. И, наконец, чтобы можно было все талантливое, что есть среди подрастающей молодежи, среди писательских организаций и теа-работников, привлечь к кино, для этого нужно решительным образом преодолеть те тенденции, которые так полно выразил Петров-Бытов, и, с другой сто
роны, то беспринципное, либеральное толкование задач кино, которое сделало возможным забыть основное решение партии: «кино есть орудие в руках пролетариата».
Больше принципиальной выдержанности, большевистской нетерпимости в принципах, больше активной борьбы за создание своего советского кино-стиля против делячества, либерализма,
оппортунистического приспособления к вкусам и потребностям мелкобуржуазной стихии, некритического перенесения форм и методов капиталистического кино.
Конкретно предлагаю начать серьезную дискуссию об итогах истекшего года и созвать авторитетное совещание по вопросам кино, где подвести итоги проведения в жизнь решений партсо
вещания и наметить дальнейшие пути развития кино, как «средства коммунистического просвещения».
С. ПОДОЛЬСКИЙ
Шкловский опровергает представление о Толстом, как крупно-помещичьем идеологе, ссылкой на то, что «брат Льва Нико
лаевича, Николай Николаевич жил совсем скромно среди дива
нов с ситцевой обивкой и мух и мешал свой салат железным
ножом, черня его окисью железа»... (Матерьял и стиль в «Войне и мире» стр. 17). Как будто вопрос об идеологии писателя ре
шается ссылкой на факты его биографии (или биографии его ближайших родственников).
Таким образом, любители стройных схем могут утешиться: монтажные работы Эйхенбаума и Шкловского о Толстом не снимают «противоречий» между формализмом и марксизмом.
Фундамент этих «противоречий» — в борьбе материалистическимонистического мировоззрения с дуалистическим (т.-е. в конеч
ном счете идеалистическим). Менее остры, но все же достаточно напряженны — споры внутри марксистской литературной науки.
Оставленные Плехановым формулировки задач и методов марксистского искусствоведения — настолько общи, что на нынешнем этапе развития марксистской науки о литературе тре
буют конкретизации. Эта «конкретизация» принимает иногда характер «механизации» (группа Переверзева, Иоффе).
Основная ошибка группы Переверзева — проведение «прямых линий» от литературных стилей к экономике. Игнорируя идеологическую среду, она сближает их с вульгарным социоло
гизмом Лефъов несмотря на субъективную вражду между «Леф’овцами и переверзевцами.
В то же время прокламируемый переверзевцами отказ от изучения социальной функции литературы (литература, как фактор) есть сужение задач марксистского литературоведения, при этом сужение не экспериментальное, временное, а принци
пиальное (подробно об ошибках Переверзевской школы и их философских предпосылках см. статьи Цырлина в «На литер. посту» и Горбачева в «Звезде»).
Основная задача, встающая пред марксистским литературоведением сейчас — это перенесение внимания с методологических проблем, решаемых абстрактно-теоретически, на конкретную исследовательскую историко-литературную работу.
Исследовательские работы на конкретном литературном материале, даже при наличии в них отдельных теоретических ошибок, продвинут гораздо дальше марксистскую литературную науку, чем «голое» теоретизирование, которым болеют многие ра
ботники марксистского литературоведения. К осуществлению этой задачи и приступает марксистская научная «смена», все больше и больше захватывающая в свои руки научно-исследовательские литературоведческие учреждения.
Для марксистской литературоведческой молодежи ее исследовательская работа не есть «поездка с заранее взятым билетом до такой-то станции», как предполагал Эйхенбаум (предисловие к книге о Толстом, стр. 17), а средство борьбы за единственно научное марксистское мировоззрение.
Е. МУСТАНГОВА
[*)] «Опояз» — Общество изучения поэтического языка
Идеологическая борьба, происходящая в советской литературе и критике, захватила такую, казалось бы, «внегрупповую», «объективную» область, как литературная паука (литературоведение).
Правда, в области литературоведения социальные пласты, лежащие в основе тех или иных литературоведческих систем, не так наглядны, как в области художественной литературы. Но все же при более внимательном взгляде становится очевидным, что борьба за методологию литературы, составляющая основное содержание литературоведческих дискуссий последнего времени, есть не столько борьба за технические методы исследования, сколько борьба за мировоззрение.
Наиболее популярным, ходовым противопоставлением группировок в литературоведении стало противопоставление формалистов марксистам.
Последние работы формалистов (книги Эйхенбаума и Шкловского о Толстом) несколько путают карты любителям стройных схем. В самом деле, как можно будет теперь противопоста
влять формализм марксизму, если Шкловский заговорил о «дворянской агитке», а Эйхенбаум о классовой позиции Толстого?
В действительности положение гораздо сложнее: отказавшись от изолированного («имманентного») изучения литературы, включив в круг «подведомственного» литературной науке материала, кроме чисто-литературного, и бытовой материал, форма
листы в понимании литературных процессов и закономерностей остались целиком на старых позициях.
Тынянов, пытающийся в тезисах, напечатанных в № 12 «Леф’а» за 1928 год, научно обосновать интерес формалистов к социальному материалу, создает искусственную схему социальной жизни: существует несколько рядов социальной
жизни, развивающихся каждый по своим законам и скрещива
ющихся в отдельные исторические моменты по неизвестным причинам. Здесь — соприкосновение формалистской теории с теорией Сакулина, пользующегося в широких кругах неспециалистов репутацией марксиста. Марксистское литературоведение в противоположность теории Тынянова не противопоста
вляет законов литературы (эволюция) законам общественного бытия, а рассматривает первые, как специфическое выражение вторых. При этом решающими для марксиста моментами при объяснении историко-литературных процессов являются непро
извольно выбранные «ближайшие» ряды («литературный быту формалистов на нынешнем этапе), а вся система социальных отношений данного исторического периода.
Неправильная теоретическая установка приводит формалистов на практике (книги Эйхенбаума и Шкловского о Толстом) к методологическому эклектизму, к соединению старого «Опоязовского» [*)] формализма с вульгарным социологизмом и беспринципным биографизмом.
были немыслимы такие позорные картины, как «Веселая канарейка», «Хромой барин», «За монастырской стеной».
Чтобы этого перелома добиться, необходима перестройка всей системы художественного руководства на основе решения сценарного совещания и апрельского художественного совеща
ния при Правлении Совкино. И, наконец, чтобы можно было все талантливое, что есть среди подрастающей молодежи, среди писательских организаций и теа-работников, привлечь к кино, для этого нужно решительным образом преодолеть те тенденции, которые так полно выразил Петров-Бытов, и, с другой сто
роны, то беспринципное, либеральное толкование задач кино, которое сделало возможным забыть основное решение партии: «кино есть орудие в руках пролетариата».
Больше принципиальной выдержанности, большевистской нетерпимости в принципах, больше активной борьбы за создание своего советского кино-стиля против делячества, либерализма,
оппортунистического приспособления к вкусам и потребностям мелкобуржуазной стихии, некритического перенесения форм и методов капиталистического кино.
Конкретно предлагаю начать серьезную дискуссию об итогах истекшего года и созвать авторитетное совещание по вопросам кино, где подвести итоги проведения в жизнь решений партсо
вещания и наметить дальнейшие пути развития кино, как «средства коммунистического просвещения».
С. ПОДОЛЬСКИЙ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ ГРУППИРОВКИ
Шкловский опровергает представление о Толстом, как крупно-помещичьем идеологе, ссылкой на то, что «брат Льва Нико
лаевича, Николай Николаевич жил совсем скромно среди дива
нов с ситцевой обивкой и мух и мешал свой салат железным
ножом, черня его окисью железа»... (Матерьял и стиль в «Войне и мире» стр. 17). Как будто вопрос об идеологии писателя ре
шается ссылкой на факты его биографии (или биографии его ближайших родственников).
Таким образом, любители стройных схем могут утешиться: монтажные работы Эйхенбаума и Шкловского о Толстом не снимают «противоречий» между формализмом и марксизмом.
Фундамент этих «противоречий» — в борьбе материалистическимонистического мировоззрения с дуалистическим (т.-е. в конеч
ном счете идеалистическим). Менее остры, но все же достаточно напряженны — споры внутри марксистской литературной науки.
Оставленные Плехановым формулировки задач и методов марксистского искусствоведения — настолько общи, что на нынешнем этапе развития марксистской науки о литературе тре
буют конкретизации. Эта «конкретизация» принимает иногда характер «механизации» (группа Переверзева, Иоффе).
Основная ошибка группы Переверзева — проведение «прямых линий» от литературных стилей к экономике. Игнорируя идеологическую среду, она сближает их с вульгарным социоло
гизмом Лефъов несмотря на субъективную вражду между «Леф’овцами и переверзевцами.
В то же время прокламируемый переверзевцами отказ от изучения социальной функции литературы (литература, как фактор) есть сужение задач марксистского литературоведения, при этом сужение не экспериментальное, временное, а принци
пиальное (подробно об ошибках Переверзевской школы и их философских предпосылках см. статьи Цырлина в «На литер. посту» и Горбачева в «Звезде»).
Основная задача, встающая пред марксистским литературоведением сейчас — это перенесение внимания с методологических проблем, решаемых абстрактно-теоретически, на конкретную исследовательскую историко-литературную работу.
Исследовательские работы на конкретном литературном материале, даже при наличии в них отдельных теоретических ошибок, продвинут гораздо дальше марксистскую литературную науку, чем «голое» теоретизирование, которым болеют многие ра
ботники марксистского литературоведения. К осуществлению этой задачи и приступает марксистская научная «смена», все больше и больше захватывающая в свои руки научно-исследовательские литературоведческие учреждения.
Для марксистской литературоведческой молодежи ее исследовательская работа не есть «поездка с заранее взятым билетом до такой-то станции», как предполагал Эйхенбаум (предисловие к книге о Толстом, стр. 17), а средство борьбы за единственно научное марксистское мировоззрение.
Е. МУСТАНГОВА
[*)] «Опояз» — Общество изучения поэтического языка
Идеологическая борьба, происходящая в советской литературе и критике, захватила такую, казалось бы, «внегрупповую», «объективную» область, как литературная паука (литературоведение).
Правда, в области литературоведения социальные пласты, лежащие в основе тех или иных литературоведческих систем, не так наглядны, как в области художественной литературы. Но все же при более внимательном взгляде становится очевидным, что борьба за методологию литературы, составляющая основное содержание литературоведческих дискуссий последнего времени, есть не столько борьба за технические методы исследования, сколько борьба за мировоззрение.
Наиболее популярным, ходовым противопоставлением группировок в литературоведении стало противопоставление формалистов марксистам.
Последние работы формалистов (книги Эйхенбаума и Шкловского о Толстом) несколько путают карты любителям стройных схем. В самом деле, как можно будет теперь противопоста
влять формализм марксизму, если Шкловский заговорил о «дворянской агитке», а Эйхенбаум о классовой позиции Толстого?
В действительности положение гораздо сложнее: отказавшись от изолированного («имманентного») изучения литературы, включив в круг «подведомственного» литературной науке материала, кроме чисто-литературного, и бытовой материал, форма
листы в понимании литературных процессов и закономерностей остались целиком на старых позициях.
Тынянов, пытающийся в тезисах, напечатанных в № 12 «Леф’а» за 1928 год, научно обосновать интерес формалистов к социальному материалу, создает искусственную схему социальной жизни: существует несколько рядов социальной
жизни, развивающихся каждый по своим законам и скрещива
ющихся в отдельные исторические моменты по неизвестным причинам. Здесь — соприкосновение формалистской теории с теорией Сакулина, пользующегося в широких кругах неспециалистов репутацией марксиста. Марксистское литературоведение в противоположность теории Тынянова не противопоста
вляет законов литературы (эволюция) законам общественного бытия, а рассматривает первые, как специфическое выражение вторых. При этом решающими для марксиста моментами при объяснении историко-литературных процессов являются непро
извольно выбранные «ближайшие» ряды («литературный быту формалистов на нынешнем этапе), а вся система социальных отношений данного исторического периода.
Неправильная теоретическая установка приводит формалистов на практике (книги Эйхенбаума и Шкловского о Толстом) к методологическому эклектизму, к соединению старого «Опоязовского» [*)] формализма с вульгарным социологизмом и беспринципным биографизмом.