БЕЗ СЛОВ

„КЛОП“ в клетке
Т. ИМ. МЕЙЕРХОЛЬДА
В нашу эпоху — эпоху строительства новой культуры пролетариата — против бытовой эстетики восстает, прежде всего, наука о гигиене жилища. Вопросы художественного оформлении вещей, эстетический вкус, становятся, таким образом, в непосредственную зависимость от науки и легкой индустрии.
Рост этой зависимости органически связан с дальнейшим развитием текстильного, деревообделочного, фаянсового и ме
талло-обрабатывающего производств, — с развитием индустрии в целом. В свою очередь общее развитие различных областей индустрии находится в теснейшей зависимости от органической увязки между наукой и отдельными индустриальными процессами.
Этой органической увязки сейчас пока еще нет. Экономическая пресса кричит о том болезненном разрыве, который приходится сегодня наблюдать между интересами науки и интересами промышленности.
Насколько силен разрыв между наукой и промышленностью, между наукой и легкой индустрией — показывает сегодняшняя борьба, за гигиену жилища, а также диаметрально-противопо
ложные интересы Наркомздрава и Текстильторга, Мосздравотдела и Мосдрева.
Трест-производитель проявить инициативу в ликвидации этого разрыва, повидимому, не может. Его подчиняет себе спрос рынка на псевдоэстетику. В угоду потребителю он вынужден подражать старым привычным эстетическим формам в деле оформления фабрикатов. А Наркомздрав еслиб и пожелал принять насильственные меры, то не смог бы, ибо область производства новых конструкций принадлежит тресту.
Роль активного инициатора в деле ликвидации этого разрыва должно взять на себя искусство. Деятели промышленности грубо ошибаются, когда смотрят на искусство как на область, лежащую вне непосредственных интересов хозяйственного развития.
Художник, работая под контролем Наркомздрава, может сделать очень много. Он может органически увязать в своей производственной деятельности спрос рынка с требованиями науки в области гигиены жилища. Коньюнктура рынка сейчас благоприятствует этому положению.
Нехватка на рынке всевозможных товаров обеспечивает широкий сбыт фабрикатам, оформленным по-новому, согласно планам культурной революции. Рисунок тканей, конструкция ме
бели, форма посуды, стандарты арматуры и галантереи, виды всевозможной упаковки, одним словом, все аксессуары сегодняшней бытовой эстетики могут нести с собой в быт единый ин
дустриальный стиль, рожденный механическими процессами современной индустрии.
Вот почему можно и нужно прямо сказать: непротивленчество легкой индустрии требованиям рынка, непротивленчество бытовой архи-буржуазной эстетике, непротивленчество мещанскому «уюту» — сегодня преступно. Сегодня против этого преступного непротивленчества нужно усиленно вести совершенно сознательную борьбу и но линии промышленности, и по лишит науки, и но линии искусства.
II
В театральном искусстве эта борьба открыта недавно двумя премьерами. Театр им. Мейерхольда поставил пьесу В. Маяков
ского «Клоп», театр Революции — пьесу А. Глебова «Инга». Вторая часть пьесы Маяковского я полностью пьеса Глебова оформлены художником А. Родченко.
„ИНГА“—мебельТЕАТР РЕВОЛЮЦИИ
Сатирический замысел Маяковского и перенесение действия на 50 лет вперед обязали А. Родченко главные массивы декораций построить условно, обратить внимание на мелочи и подчеркнуть последними сатирическую гиперболичность пьесы (современные урны МКХ перед клеткой и озонаторы наших убор
ных, перенесенные в 1979 г.). Даже в оформлении «института воскрешений», благодаря все тому же сатирическому уклону пьесы, пришлось художнику итти двумя путями — чисто инду
стриальным (стеклянные стены института, на которые герою пьесы никак не удается наклеить сегодняшние аксессуары мещанского уюта) и ярко кустарным (кровать героя пьесы, являющая собой в конструктивном отношении точную копию деревянных кроватей современной деревни).
Необходимость подчеркнуть оформлением сатирические моменты пьесы В. Маяковского лишила работу А. Родченко прак
тического значения для нашей действительности. При всем своем желании руководители нашей деревообделочной промыш
ленности из оформления этой пьесы не могут унести с собой на производство ни одного экспоната. Но они унесут в себе уверенность в необходимости реконструкции сегодняшних стан
дартов мебельного производства. Эта уверенность в них укрепится окончательно после просмотра оформления такого спектакля, как «Инга».
В каждом акте пьесы есть что-нибудь интересное для наших бытовых будней: конторский или просто письменный стол, кровать, стул. Все эти вещи — новые и занимательные по своей конструкции. Показ со сцены этих вещей имеет огромное воспи
тательное значение. Подобным вещам в ближайшем будущем придется вести экономический бой на нашем рынке за свое су
ществование. Рациональность, воспитавшая эти вещи, гигиена жилища, агитирующая за них, обеспечат успех этим вещам.
Огромное значение подобных вещей нового советского быта обязывает постановщика пьесы раскрыть преимущества этих конструктивных вещей перед пещами старой конструкции. По
чему стол и стул соединены в одну органическую конструкцию, почему кровать должна быть непременно складной, почему стул должен быть складным, а не обычным — на мертвых 4-х ножках?
Режиссер «Инги» не показал этого, не сумел без слов рассказать о гигиене жилища, не сумел заставить действующих лиц двигаться среди новых вещей по-новому. Только этим и объясняются появившиеся в некоторых рецензиях неуверенные намеки на то, что мебель Родченко в «Инге» неубедительна.
В жизни, на сцене жилец и окружающие его вещи — одно органически целое. Конструкция вещи заставляет жильца иначе двигаться, иначе сидеть. Маленькая вещица быта вырабатывает в своем хозяине специфический жест. Режиссер «Инги» не учел этого. Отсюда — глубокий разрыв между замыслом Родченко и проведением этого замысла режиссером.
Но не это важно в настоящий момент. Важно одно. Будни театральной сцены сейчас озабочены вопросами оформления на
шего быта. Этот интерес к пропаганде рационализаторских начинаний нужно всячески разжигать и в режиссерах, и в художниках, и в драматургах.
Искусство, — в частности театральная сцена, и кино-экран. — может быть мощным плацдармом в деле борьбы с непротивленчеством легкой индустрии бытовой эстетики.
Одним только показом новых вещей, только молчаливым жестом можно сделать многое без слов убедительным.
Николай ЛУХМАНОВ