„3acтѣнокъ.“.
Къ разсказу „Сенька-Гвоздь“.
Съ картины Янова.
и стали разгонять собакъ, а послѣ загнали волка въ его клѣть.
На арену выпустили медвѣдя и царь снова тѣшился, смотря, какъ четыре огромныхъ меделянскихъ пса рвутъ обезумѣвшаго звѣря.
А когда собаки разорвали его и его тушу уволокли съ арены, наступило время самаго занимательнаго зрѣлища.
На арену выгнали громаднаго медвѣдя, котораго зимою захватили въ костромскихъ лѣсахъ.
— Землячекъ! — засмѣялся царь, смотря на его огромную бурую тушу и на тупую морду съ угрюмыми маленькими глазами.
— Ну, кто же съ нимъ потягаться охочъ? Въ это время и вывернулся Сенька Гвоздь.
Пробрался онъ къ самому царскому мѣсту и хлопнулся на помостѣ:
— Дозволь, государь, твоему холопишкѣ тебя, свѣтъ, потѣшить!
Царь милостиво взглянулъ на склоненную передъ нимъ богатырскую фигуру.
— Добро, молодецъ. Ты кто будешь? Ближній бояринъ, князь Голицынъ, тотчасъ доложилъ; — Твой государевъ истопникъ, Сенька Гвоздь. Царь кивнулъ.
— Что же тебѣ, молодецъ, ножъ, топоръ или рогатину? — Съ ножемъ пойду!
— Съ Богомъ! Награжу, коли побѣдишь; помолимся, коли не осилишь, а все же тебя не неволимъ.
Сенька стукнулъ лбомъ, поднялся и выпрямился.
Охотники дали ему въ руку длинный острый кинжалъ. Сенька обмоталъ лѣвую руку сырою кожей, завязалъ ремнемъ; взялъ кинжалъ, широко перекрестился и смѣло двинулся на арену.
Медвѣдь лѣниво и удивленно посмотрѣлъ на Сеньку, когда тотъ вдругъ появился передъ нимъ.
Сенька обнажилъ бѣлые, какъ кипень, зубы и крикнулъ: — Здорово, почтенный! али не признаешь? чего морду воротишь? — и съ этими словами ударилъ медвѣдя по мордѣ.
Тотъ недовольно замоталъ головой и пошелъ прочь, но Сенька на оставлялъ его и ткнулъ его въ носъ остріемъ кинжала.
Медвѣдь яростію зарычалъ отъ боли и вскинулся.
Сенька, словно тѣшась, снова ударилъ его, и медвѣдь пришелъ въ ярость. Съ глухимъ ревомъ онъ поднялся на заднія лапы и двинулся на Сеньку, который сразу сталъ маленькимъ передъ такимъ великаномъ.
Всѣ кругомъ замерли. Лицо царя поблѣднѣло.
Сенька стоялъ недвижно, и на него съ ревомъ, взмахивая страшными лапами, надвигался разъяренный звѣрь.
Могучая грудь ого была открыта. Прыгнуть впередъ и всадить кинжалъ по самую рукоять — дѣло мгновенья; по Сенька хотѣлъ потѣшить царя, и, быстро нагнувшись, пробилъ ножемъ лапу медвѣдя, а самъ тотчасъ отпрянулъ въ сторону.
Ревъ медвѣдя смѣшался съ криками зрителей.
Теперь медвѣдь уже въ припрыжку бросился на дерзкаго смѣльчака, но тотъ хлопнулъ его по мордѣ и опять отбѣжалъ ему за спину. Царь засмѣялся.
— Молодецъ, ой, молодецъ! — закричалъ онъ весело. Долго тѣшился Сенька надъ разъяреннымъ чудовищемъ
и, наконецъ, однимъ прыжкомъ сталъ къ нему вплотную и всадилъ ему въ сердце кинжалъ.
Медвѣдь взмахнулъ лапами, не задѣлъ его своими страшными когтями и со стономъ повалился на земъ.
Сенька пнулъ его ногою и низко поклонился царю.
Къ разсказу „Сенька-Гвоздь“.
Съ картины Янова.
и стали разгонять собакъ, а послѣ загнали волка въ его клѣть.
На арену выпустили медвѣдя и царь снова тѣшился, смотря, какъ четыре огромныхъ меделянскихъ пса рвутъ обезумѣвшаго звѣря.
А когда собаки разорвали его и его тушу уволокли съ арены, наступило время самаго занимательнаго зрѣлища.
На арену выгнали громаднаго медвѣдя, котораго зимою захватили въ костромскихъ лѣсахъ.
— Землячекъ! — засмѣялся царь, смотря на его огромную бурую тушу и на тупую морду съ угрюмыми маленькими глазами.
— Ну, кто же съ нимъ потягаться охочъ? Въ это время и вывернулся Сенька Гвоздь.
Пробрался онъ къ самому царскому мѣсту и хлопнулся на помостѣ:
— Дозволь, государь, твоему холопишкѣ тебя, свѣтъ, потѣшить!
Царь милостиво взглянулъ на склоненную передъ нимъ богатырскую фигуру.
— Добро, молодецъ. Ты кто будешь? Ближній бояринъ, князь Голицынъ, тотчасъ доложилъ; — Твой государевъ истопникъ, Сенька Гвоздь. Царь кивнулъ.
— Что же тебѣ, молодецъ, ножъ, топоръ или рогатину? — Съ ножемъ пойду!
— Съ Богомъ! Награжу, коли побѣдишь; помолимся, коли не осилишь, а все же тебя не неволимъ.
Сенька стукнулъ лбомъ, поднялся и выпрямился.
Охотники дали ему въ руку длинный острый кинжалъ. Сенька обмоталъ лѣвую руку сырою кожей, завязалъ ремнемъ; взялъ кинжалъ, широко перекрестился и смѣло двинулся на арену.
Медвѣдь лѣниво и удивленно посмотрѣлъ на Сеньку, когда тотъ вдругъ появился передъ нимъ.
Сенька обнажилъ бѣлые, какъ кипень, зубы и крикнулъ: — Здорово, почтенный! али не признаешь? чего морду воротишь? — и съ этими словами ударилъ медвѣдя по мордѣ.
Тотъ недовольно замоталъ головой и пошелъ прочь, но Сенька на оставлялъ его и ткнулъ его въ носъ остріемъ кинжала.
Медвѣдь яростію зарычалъ отъ боли и вскинулся.
Сенька, словно тѣшась, снова ударилъ его, и медвѣдь пришелъ въ ярость. Съ глухимъ ревомъ онъ поднялся на заднія лапы и двинулся на Сеньку, который сразу сталъ маленькимъ передъ такимъ великаномъ.
Всѣ кругомъ замерли. Лицо царя поблѣднѣло.
Сенька стоялъ недвижно, и на него съ ревомъ, взмахивая страшными лапами, надвигался разъяренный звѣрь.
Могучая грудь ого была открыта. Прыгнуть впередъ и всадить кинжалъ по самую рукоять — дѣло мгновенья; по Сенька хотѣлъ потѣшить царя, и, быстро нагнувшись, пробилъ ножемъ лапу медвѣдя, а самъ тотчасъ отпрянулъ въ сторону.
Ревъ медвѣдя смѣшался съ криками зрителей.
Теперь медвѣдь уже въ припрыжку бросился на дерзкаго смѣльчака, но тотъ хлопнулъ его по мордѣ и опять отбѣжалъ ему за спину. Царь засмѣялся.
— Молодецъ, ой, молодецъ! — закричалъ онъ весело. Долго тѣшился Сенька надъ разъяреннымъ чудовищемъ
и, наконецъ, однимъ прыжкомъ сталъ къ нему вплотную и всадилъ ему въ сердце кинжалъ.
Медвѣдь взмахнулъ лапами, не задѣлъ его своими страшными когтями и со стономъ повалился на земъ.
Сенька пнулъ его ногою и низко поклонился царю.