Уходятъ, но не сдаются.
Толпы бельгійцевъ, покидающихъ свои родныя мѣста и уходящихъ отъ наступающихъ германскихъ полчищъ.
— Нѣть, узка, не выбраться!—прошепталъ онъ и принялся перегрызать на ногахъ веревки.
Это ему удалось. Крѣпки казачьи зубы—все перегрызутъ. Всталъ, размялся, нѣсколько шаговъ сдѣлалъ, кровь по жиламъ пробѣжала. Руки не развязать, назадъ закручены. Не обо что веревку потереть, гладкія стѣны, ни крюка, ни связи желѣзной, ничего нѣтъ, все замазано.
А тутъ загремѣлъ засовъ у двери, два дюжихъ нѣмца вошли, съ винтовками, изъ двери еще двое выглядываютъ, къ безоружному плѣннику боятся подступить—одно слово, казакъ, пугало для нѣмцевъ!
Зовутъ съ ними идти. Хотѣли ноги развязать, а у него и веревокъ на нихъ нѣтъ.
— Проклятый казакъ!—невольно вырвалось у одного азъ солдатъ, въ спину прикладомъ со злости плѣнника ударилъ.
Выбрались наружу.
Кругомъ осмотрѣлся станичникъ, видитъ, улица. Повели по ней. Все запримѣчаетъ зоркій казакъ.
Ведутъ его, а любопытные повсюду стоятъ. Солдаты германскіе глазами впились въ плѣнника, посмѣиваются, шутки злыя ему вслѣдъ кричатъ.
Кое-что по русски и по польски умѣютъ, язвятъ.
Подошелъ молодой офицеръ нѣмецъ, вплотную къ плѣннику придвинулся, злобно глазами блеснулъ и чисто такъ по русски замѣтилъ:
— Ну, казакъ, попался въ наши руки, вспомнишь, какъ съ нѣмцами драться! Теперь не убѣжишь!
На лицѣ станичника насмѣшка показалась.
— Э-эхъ, не вамъ бы хвастаться, да не мнѣ бы слушать, бѣжите то вы отъ насъ, а казакъ пи отъ кого не бѣгалъ,— увѣренно отвѣтилъ онъ нѣмцу и отвернулся.
Вскипѣлъ офицеръ, хотѣлъ было ударить дерзкаго русскаго, да, видимо, побоялся, что тотъ ему оскорбленіемъ отвѣтитъ, пожалуй, еще въ лицо плюнетъ!
Точно желҍзнымъ кольцомъ окружили нѣмцы казака.
ведутъ, а сами съ него глазъ не спускаютъ, боятся, чтобы не убѣжалъ.
Вотъ ужъ и площадь недалеко. Чуетъ станичничекъ, что здѣсь его конецъ придетъ. Хорошо еще, если подъ разстрѣлъ поставятъ, а то хуже что нибудь придумаютъ, казацкую свободную честь запятнаютъ!
И снова горько стало на душѣ отважнаго парня. Такъ бы вотъ выхватилъ саблю у кого-нибудь изъ враговъ, да принялся бъ ихъ косить: лучше смерть въ честномъ бою, пусть убиваютъ!
Въ странѣ героевъ.
Бельгійскіе солдаты отражаютъ атаку германцевъ при Алостҍ. (Съ фот. С. Левковича)
Толпы бельгійцевъ, покидающихъ свои родныя мѣста и уходящихъ отъ наступающихъ германскихъ полчищъ.
— Нѣть, узка, не выбраться!—прошепталъ онъ и принялся перегрызать на ногахъ веревки.
Это ему удалось. Крѣпки казачьи зубы—все перегрызутъ. Всталъ, размялся, нѣсколько шаговъ сдѣлалъ, кровь по жиламъ пробѣжала. Руки не развязать, назадъ закручены. Не обо что веревку потереть, гладкія стѣны, ни крюка, ни связи желѣзной, ничего нѣтъ, все замазано.
А тутъ загремѣлъ засовъ у двери, два дюжихъ нѣмца вошли, съ винтовками, изъ двери еще двое выглядываютъ, къ безоружному плѣннику боятся подступить—одно слово, казакъ, пугало для нѣмцевъ!
Зовутъ съ ними идти. Хотѣли ноги развязать, а у него и веревокъ на нихъ нѣтъ.
— Проклятый казакъ!—невольно вырвалось у одного азъ солдатъ, въ спину прикладомъ со злости плѣнника ударилъ.
Выбрались наружу.
Кругомъ осмотрѣлся станичникъ, видитъ, улица. Повели по ней. Все запримѣчаетъ зоркій казакъ.
Ведутъ его, а любопытные повсюду стоятъ. Солдаты германскіе глазами впились въ плѣнника, посмѣиваются, шутки злыя ему вслѣдъ кричатъ.
Кое-что по русски и по польски умѣютъ, язвятъ.
Подошелъ молодой офицеръ нѣмецъ, вплотную къ плѣннику придвинулся, злобно глазами блеснулъ и чисто такъ по русски замѣтилъ:
— Ну, казакъ, попался въ наши руки, вспомнишь, какъ съ нѣмцами драться! Теперь не убѣжишь!
На лицѣ станичника насмѣшка показалась.
— Э-эхъ, не вамъ бы хвастаться, да не мнѣ бы слушать, бѣжите то вы отъ насъ, а казакъ пи отъ кого не бѣгалъ,— увѣренно отвѣтилъ онъ нѣмцу и отвернулся.
Вскипѣлъ офицеръ, хотѣлъ было ударить дерзкаго русскаго, да, видимо, побоялся, что тотъ ему оскорбленіемъ отвѣтитъ, пожалуй, еще въ лицо плюнетъ!
Точно желҍзнымъ кольцомъ окружили нѣмцы казака.
ведутъ, а сами съ него глазъ не спускаютъ, боятся, чтобы не убѣжалъ.
Вотъ ужъ и площадь недалеко. Чуетъ станичничекъ, что здѣсь его конецъ придетъ. Хорошо еще, если подъ разстрѣлъ поставятъ, а то хуже что нибудь придумаютъ, казацкую свободную честь запятнаютъ!
И снова горько стало на душѣ отважнаго парня. Такъ бы вотъ выхватилъ саблю у кого-нибудь изъ враговъ, да принялся бъ ихъ косить: лучше смерть въ честномъ бою, пусть убиваютъ!
Въ странѣ героевъ.
Бельгійскіе солдаты отражаютъ атаку германцевъ при Алостҍ. (Съ фот. С. Левковича)