Германцы въ Бельгіи.
— Спасибо—испить бы.
Сестра принесла въ кружкѣ горячаго чая. Когда онъ, приподнявшись на локтѣ, поставилъ кружку на край постели—изъ-подъ койки высунулась собачья морда и лизнула ему руку.
— «Черкесъ», и ты здѣсь?
— Ему хуже—улыбнулась сестра,—пришлось ногу отнять.
— Стало быть. вмѣстѣ насъ ранили-то.
— Семь верстъ тащился за повозкой. Васъ въ операціонную понесли и онъ тутъ же.
«Черкесъ» полувыползъ изъ-подъ койки.
— Повоевали, а? Вояка ты теперь выходишь? И Костинъ ласково гладилъ его по густой шерсти. Отъ близости собаки онъ почувствовалъ себя какъ-то
бодрѣе и потянуло его домой...
— Возьму съ собой,—подумалъ онъ,—будетъ «Жучку
пріятель.
Женщины и дѣти въ плѣну... Таковы успѣхи «побѣдо носныхъ» нѣмцевъ въ Бельгіи. Цѣлыми вереницами уводились эти несчастныя изъ своихъ деревень подъ кон
воемъ германскихъ солдатъ.
(Съ фот. С. Левковича).
Снова ревъ орудій и справа изъ-за рощи помчались съ пиками казаки.
«Черкесъ», поводимому, понялъ, что происходитъ что-то очень для него опас
ное, и, забившись въ какойто, лежавшій въ траншеѣ, ящикъ, испуганно поглядывалъ изъ него на Костина.
Вверху что-то полыхнуло, подхватило Костина словно вихремъ, кинуло о земь, и онъ почувствовалъ, что какъ бы кто ударилъ его хлыстомъ по ногѣ.
И «Черкесъ» словно бы догадывался о его мысляхъ— такъ кротко, трогательно глядѣли его глаза.
А Костину уже мечталось, что онъ входитъ на крыльцо своей избы. На крыльцѣ жена съ Манькой. Чай, ужъ ходить начала Манька-то. Добрая дѣвка—сына бы теперь
еще. Въ избѣ все чисто при
брано. Гаврила придетъ изъ Раменскаго, Федька Камлихинъ. Федька, обязательно, меду со своего пчельника при
несетъ—А «Жучку» честь. «Черкесъ» на всю деревню знаменитъ будетъ.—И успо
каиваемый этими думами, Костинъ тихо задремываетъ, а «Черкесъ» все лижетъ ему руку, все лижетъ.
Александръ Рославлевъ.
За санитарной повозкой, на которой, въ числѣ ране
ныхъ, ѣхалъ и Костинъ —еле
поспѣвая, ковылялъ на трехъ ногахъ «Черкесъ», четвертая была у него перешиблена. Онъ то и дѣло садился, облизывая кровь—но видя, что повозка удаляется — поднимался и спѣшилъ ее догнать.
Костинъ лежалъ, закрывъ глаза. При каждомъ толчкѣ такая рѣжущая боль пронизывала колѣно, что онъ крѣпко сжималъ зубы, чтобы не кричать, и лобъ его покрывался холоднымъ потомъ.
Главной его мыслью было поскорѣе добраться до госпиталя, чтобы узнать у доктора, что у него съ ногой. Иногда впадалъ въ забытье. Это продолжалось нѣсколько минутъ,—но когда опять приходилъ въ сознаніе, то ему казалось, что прошло безконечно много времени, а онъ все еще ѣдетъ.
Въ операціонную попалъ въ полубреду и пришелъ въ себя лишь на другой день.
Увидѣлъ, что лежитъ на койкѣ и правая нога его туго забинтована. Подошла сестра. — Вамъ больно? — Есть малость.
— Ничего—потерпите. Молите Бога, что нога цѣла осталась. Можетъ, поѣсть хотите?
Разоренная семья бельгійскаго крестьянина въ поисках: новаго пристанища.
Вѣрные друзья.
Въ бельгійской артиллеріи небольшія орудія перевозятся на собакахъ, которыя охотно и терпѣливо переносятъ всѣ
трудности походной жизни.
***
— Спасибо—испить бы.
Сестра принесла въ кружкѣ горячаго чая. Когда онъ, приподнявшись на локтѣ, поставилъ кружку на край постели—изъ-подъ койки высунулась собачья морда и лизнула ему руку.
— «Черкесъ», и ты здѣсь?
— Ему хуже—улыбнулась сестра,—пришлось ногу отнять.
— Стало быть. вмѣстѣ насъ ранили-то.
— Семь верстъ тащился за повозкой. Васъ въ операціонную понесли и онъ тутъ же.
«Черкесъ» полувыползъ изъ-подъ койки.
— Повоевали, а? Вояка ты теперь выходишь? И Костинъ ласково гладилъ его по густой шерсти. Отъ близости собаки онъ почувствовалъ себя какъ-то
бодрѣе и потянуло его домой...
— Возьму съ собой,—подумалъ онъ,—будетъ «Жучку
пріятель.
Женщины и дѣти въ плѣну... Таковы успѣхи «побѣдо носныхъ» нѣмцевъ въ Бельгіи. Цѣлыми вереницами уводились эти несчастныя изъ своихъ деревень подъ кон
воемъ германскихъ солдатъ.
(Съ фот. С. Левковича).
Снова ревъ орудій и справа изъ-за рощи помчались съ пиками казаки.
«Черкесъ», поводимому, понялъ, что происходитъ что-то очень для него опас
ное, и, забившись въ какойто, лежавшій въ траншеѣ, ящикъ, испуганно поглядывалъ изъ него на Костина.
Вверху что-то полыхнуло, подхватило Костина словно вихремъ, кинуло о земь, и онъ почувствовалъ, что какъ бы кто ударилъ его хлыстомъ по ногѣ.
И «Черкесъ» словно бы догадывался о его мысляхъ— такъ кротко, трогательно глядѣли его глаза.
А Костину уже мечталось, что онъ входитъ на крыльцо своей избы. На крыльцѣ жена съ Манькой. Чай, ужъ ходить начала Манька-то. Добрая дѣвка—сына бы теперь
еще. Въ избѣ все чисто при
брано. Гаврила придетъ изъ Раменскаго, Федька Камлихинъ. Федька, обязательно, меду со своего пчельника при
несетъ—А «Жучку» честь. «Черкесъ» на всю деревню знаменитъ будетъ.—И успо
каиваемый этими думами, Костинъ тихо задремываетъ, а «Черкесъ» все лижетъ ему руку, все лижетъ.
Александръ Рославлевъ.
За санитарной повозкой, на которой, въ числѣ ране
ныхъ, ѣхалъ и Костинъ —еле
поспѣвая, ковылялъ на трехъ ногахъ «Черкесъ», четвертая была у него перешиблена. Онъ то и дѣло садился, облизывая кровь—но видя, что повозка удаляется — поднимался и спѣшилъ ее догнать.
Костинъ лежалъ, закрывъ глаза. При каждомъ толчкѣ такая рѣжущая боль пронизывала колѣно, что онъ крѣпко сжималъ зубы, чтобы не кричать, и лобъ его покрывался холоднымъ потомъ.
Главной его мыслью было поскорѣе добраться до госпиталя, чтобы узнать у доктора, что у него съ ногой. Иногда впадалъ въ забытье. Это продолжалось нѣсколько минутъ,—но когда опять приходилъ въ сознаніе, то ему казалось, что прошло безконечно много времени, а онъ все еще ѣдетъ.
Въ операціонную попалъ въ полубреду и пришелъ въ себя лишь на другой день.
Увидѣлъ, что лежитъ на койкѣ и правая нога его туго забинтована. Подошла сестра. — Вамъ больно? — Есть малость.
— Ничего—потерпите. Молите Бога, что нога цѣла осталась. Можетъ, поѣсть хотите?
Разоренная семья бельгійскаго крестьянина въ поисках: новаго пристанища.
Вѣрные друзья.
Въ бельгійской артиллеріи небольшія орудія перевозятся на собакахъ, которыя охотно и терпѣливо переносятъ всѣ
трудности походной жизни.
***