Такъ много писалось въ газетахъ о томъ, что приходилось переносить рус
скимъ въ Германіи, что новаго ничего не прибавишь къ этому. Лишь нѣсколько интересныхъ черточекъ, еще не от
мѣченныхъ и касающихся собственно не германскихъ впечатлѣній, а англійскихъ и французскихъ.
Я закончила свои гастроли въ Лондонѣ въ концѣ іюля ноновому стилю и собиралась провести августъ гдѣ-ни
будь въ Италіи. Хотя уже были въ газетахъ кое-какіе провозвѣстники наступающей грозы, но въ Лондонѣ ца
рила спокойная увѣренность въ томъ, что неожиданный конфликтъ державъ удастся покончить миролюбиво, чему, конечно, не мало способствовала только что опубликованная рѣчь сэра Эдуарда Грея.
Тѣмъ не менѣе, когда я получила телеграмму отъ мужа, жившаго въ Пари
жѣ, съ сообщеніемъ о томъ, что онъ ожидаетъ меня въ Парижѣ, почему и предлагаетъ мнѣ немедленно выѣхать для того, чтобы какъ можно скорѣе выѣхать въ Россію, я поняла, что положе
ніе, дѣйствительно, серьезно. Выѣхала я изъ Лондона въ Парижъ на другой же день вечеромъ.
Парижъ представлялъ уже совсѣмъ другую картину, чѣмъ Лондонъ. Чувствовалось вліяніе войны. Всегда оживленный Парижъ былъ еще оживлен
нѣе: но въ этомъ шумѣ чувствовалась какая-то сосредоточенность, не совсѣмъ обычная парижанамъ. Одновременно съ увеличивавшейся увѣренностью въ близости войны падали и курсы бумаж
ныхъ денегъ—не только иностранныхъ, но и французскихъ. Въ магазинѣ по
купателей прежде всего спрашивали:
— Есть ли у васъ золото?
Я не могу сказать, чтобы такое недовѣріе къ собственнымъ кредитнымъ билетамъ не способствовало возраста
нію тревоги въ населеніи, почему я думаю, правительство хорошо сдѣлало, предпринявъ противъ этого необходимыя мѣры, внесшія успокоеніе въ народную массу.
Ко времени моего пріѣзда агентство Кука уже отказывалось выдавать билеты въ Россію черезъ Германію, пре
дупреждая, что путь небезопасенъ. Тѣмъ
не менѣе намъ удалось купить въ желѣзнодорожной кассѣ билеты въ Петроградъ черезъ Берлинъ. Друзья и зна
комые пытались отговорить насъ отъ рискованной поѣздки, но мы все же рѣ
шились: мы уговорили себя, что поѣздка эта не можетъ быть очень опасной, разъ
намъ все же выдали билеты.
Выѣхали мы перваго августа (новаго стиля) и лишь по дорогѣ узнали объ объявленіи войны Россіи Германіей. Но поздно было уже думать о возвраще
ніи въ Парижъ—да и смысла не было, такъ какъ всѣ русскіе въ это время испытывали одно лишь желаніе: какъ можно скорѣе, цѣной какихъ бы то ни
Шашка кавказскаго образца, клинокъ шашки—дамасской стали, ножны сереб
ряныя съ золотой чеканной накладкой, рукоятка также серебряная съ массивными золотыми украшеніями.
Фот. С. Магазинера.
было лишеній, но вернуться въ Россію. Съ тревогой, но съ твердой рѣшимостью мы продолжали свой путь въ глубь враждебной страны.
Мнѣ не хотѣлось бы возвращаться къ подробностямъ моихъ печальныхъ
приключеній. Замѣчу только, что до сихъ поръ я принимала на вѣру мнѣніе, что матеріальныя лишенія легче моральныхъ страданій, теперь же я знаю навѣрное, что это такъ.
Паническое безуміе было причиною всѣхъ ненужныхъ, нелѣпыхъ и безобраз
ныхъ жестокостей, происходившихъ въ Берлинѣ по отношенію къ русскимъ.
Но тутъ еще была мысль о собственной безопасности, заставлявшая дѣй
ствовать сосредоточенно и напряженно, а въ такихъ условіяхъ это спасительно. Вечеромъ этого же дня я выѣхала въ
Голландію. Тамъ было сравнительно хорошо: были друзья и деньги, но долго не представлялось возможности вы
ѣхать въ Россію или куда бы то ни было. Дни проходили тяжелые и длинные.
Не было почти никакихъ извѣстій о ходѣ нашихъ дѣлъ: большая часть извѣстій шла изъ германскихъ источни
ковъ. Не приходится и говорить, что эти лживыя телеграммы сильно угне
тали, и еще страстнѣе испытывалось желаніе быть въ Россіи: тяжелѣе всего была разобщенность съ нею. Именно поэтому я чувствовала себя въ это время немногимъ лучше, чѣмъ во время своего пребыванія въ Берлинѣ.
Все послѣдующее путешествіе, какъ и самое возвращеніе, вспоминаю уже съ точки зрѣнія его необычности.
Послѣдній небольшой морской переѣздъ отъ сѣвера Швеціи къ нашей Финляндской границѣ я вспоминаю даже,
какъ что-то забавное. Пароходъ былъ маленькій, лишенный какого бы то ни было комфорта, плохой и безъ каютъ. Ночь была очень холодная и удивитель
но бѣлая. Мы, конечно, зябли, дрожали отъ холода и поочередно подходили грѣться у большой трубы.
Пароходъ шелъ шхерами. Это было изумительно красиво, и въ ту минуту забывались всѣ пережитыя волненія, и не вѣрилось, что гдѣ-то, въ сущности недалеко, людьми проливается кровь за освобожденіе міра отъ нѣмецкаго варварства.
И вотъ теперь, вспоминая прошлое и всѣ свои лишенія, сравнивая ихъ съ тѣми непріятностями, которыя были
испытаны другими, я думаю, что мнѣ было еще сравнительно хорошо, что судьба была ко мнѣ еще милостива.
И все-же—того, что я пережила во время пути своего изъ Лондона въ Петроградъ, тѣхъ слѣдовъ, которые оставила во мнѣ Германія, я никогда не забуду.
Замѣтка для «Всем. Панорамы» извѣстной балерины Т. Карсавиной.
Драгоцѣнная шашка, подносимая петроградцами герою отечественной вой
ны казаку Крючкову.
скимъ въ Германіи, что новаго ничего не прибавишь къ этому. Лишь нѣсколько интересныхъ черточекъ, еще не от
мѣченныхъ и касающихся собственно не германскихъ впечатлѣній, а англійскихъ и французскихъ.
Я закончила свои гастроли въ Лондонѣ въ концѣ іюля ноновому стилю и собиралась провести августъ гдѣ-ни
будь въ Италіи. Хотя уже были въ газетахъ кое-какіе провозвѣстники наступающей грозы, но въ Лондонѣ ца
рила спокойная увѣренность въ томъ, что неожиданный конфликтъ державъ удастся покончить миролюбиво, чему, конечно, не мало способствовала только что опубликованная рѣчь сэра Эдуарда Грея.
Тѣмъ не менѣе, когда я получила телеграмму отъ мужа, жившаго въ Пари
жѣ, съ сообщеніемъ о томъ, что онъ ожидаетъ меня въ Парижѣ, почему и предлагаетъ мнѣ немедленно выѣхать для того, чтобы какъ можно скорѣе выѣхать въ Россію, я поняла, что положе
ніе, дѣйствительно, серьезно. Выѣхала я изъ Лондона въ Парижъ на другой же день вечеромъ.
Парижъ представлялъ уже совсѣмъ другую картину, чѣмъ Лондонъ. Чувствовалось вліяніе войны. Всегда оживленный Парижъ былъ еще оживлен
нѣе: но въ этомъ шумѣ чувствовалась какая-то сосредоточенность, не совсѣмъ обычная парижанамъ. Одновременно съ увеличивавшейся увѣренностью въ близости войны падали и курсы бумаж
ныхъ денегъ—не только иностранныхъ, но и французскихъ. Въ магазинѣ по
купателей прежде всего спрашивали:
— Есть ли у васъ золото?
Я не могу сказать, чтобы такое недовѣріе къ собственнымъ кредитнымъ билетамъ не способствовало возраста
нію тревоги въ населеніи, почему я думаю, правительство хорошо сдѣлало, предпринявъ противъ этого необходимыя мѣры, внесшія успокоеніе въ народную массу.
Ко времени моего пріѣзда агентство Кука уже отказывалось выдавать билеты въ Россію черезъ Германію, пре
дупреждая, что путь небезопасенъ. Тѣмъ
не менѣе намъ удалось купить въ желѣзнодорожной кассѣ билеты въ Петроградъ черезъ Берлинъ. Друзья и зна
комые пытались отговорить насъ отъ рискованной поѣздки, но мы все же рѣ
шились: мы уговорили себя, что поѣздка эта не можетъ быть очень опасной, разъ
намъ все же выдали билеты.
Выѣхали мы перваго августа (новаго стиля) и лишь по дорогѣ узнали объ объявленіи войны Россіи Германіей. Но поздно было уже думать о возвраще
ніи въ Парижъ—да и смысла не было, такъ какъ всѣ русскіе въ это время испытывали одно лишь желаніе: какъ можно скорѣе, цѣной какихъ бы то ни
Шашка кавказскаго образца, клинокъ шашки—дамасской стали, ножны сереб
ряныя съ золотой чеканной накладкой, рукоятка также серебряная съ массивными золотыми украшеніями.
Фот. С. Магазинера.
было лишеній, но вернуться въ Россію. Съ тревогой, но съ твердой рѣшимостью мы продолжали свой путь въ глубь враждебной страны.
Мнѣ не хотѣлось бы возвращаться къ подробностямъ моихъ печальныхъ
приключеній. Замѣчу только, что до сихъ поръ я принимала на вѣру мнѣніе, что матеріальныя лишенія легче моральныхъ страданій, теперь же я знаю навѣрное, что это такъ.
Паническое безуміе было причиною всѣхъ ненужныхъ, нелѣпыхъ и безобраз
ныхъ жестокостей, происходившихъ въ Берлинѣ по отношенію къ русскимъ.
Но тутъ еще была мысль о собственной безопасности, заставлявшая дѣй
ствовать сосредоточенно и напряженно, а въ такихъ условіяхъ это спасительно. Вечеромъ этого же дня я выѣхала въ
Голландію. Тамъ было сравнительно хорошо: были друзья и деньги, но долго не представлялось возможности вы
ѣхать въ Россію или куда бы то ни было. Дни проходили тяжелые и длинные.
Не было почти никакихъ извѣстій о ходѣ нашихъ дѣлъ: большая часть извѣстій шла изъ германскихъ источни
ковъ. Не приходится и говорить, что эти лживыя телеграммы сильно угне
тали, и еще страстнѣе испытывалось желаніе быть въ Россіи: тяжелѣе всего была разобщенность съ нею. Именно поэтому я чувствовала себя въ это время немногимъ лучше, чѣмъ во время своего пребыванія въ Берлинѣ.
Все послѣдующее путешествіе, какъ и самое возвращеніе, вспоминаю уже съ точки зрѣнія его необычности.
Послѣдній небольшой морской переѣздъ отъ сѣвера Швеціи къ нашей Финляндской границѣ я вспоминаю даже,
какъ что-то забавное. Пароходъ былъ маленькій, лишенный какого бы то ни было комфорта, плохой и безъ каютъ. Ночь была очень холодная и удивитель
но бѣлая. Мы, конечно, зябли, дрожали отъ холода и поочередно подходили грѣться у большой трубы.
Пароходъ шелъ шхерами. Это было изумительно красиво, и въ ту минуту забывались всѣ пережитыя волненія, и не вѣрилось, что гдѣ-то, въ сущности недалеко, людьми проливается кровь за освобожденіе міра отъ нѣмецкаго варварства.
И вотъ теперь, вспоминая прошлое и всѣ свои лишенія, сравнивая ихъ съ тѣми непріятностями, которыя были
испытаны другими, я думаю, что мнѣ было еще сравнительно хорошо, что судьба была ко мнѣ еще милостива.
И все-же—того, что я пережила во время пути своего изъ Лондона въ Петроградъ, тѣхъ слѣдовъ, которые оставила во мнѣ Германія, я никогда не забуду.
Т. Карсавина. Изъ Лондона черезъ Парижъ въ Россію.
Замѣтка для «Всем. Панорамы» извѣстной балерины Т. Карсавиной.
Драгоцѣнная шашка, подносимая петроградцами герою отечественной вой
ны казаку Крючкову.