Работникъ науки.
РАБОТНИКЪ.
Въ рабочей засаленной блузѣ Работникъ усталый стоитъ,
Онъ молотомъ въ сердце металла Всю ночь, истомленный, стучитъ.
И быстро растутъ великаны,
Ихъ крѣпкія брони тверды...
Быть можетъ, и въ этой работѣ Есть общаго блага труды,— Быть можетъ грядущее счастье
Онъ въ молотѣ держитъ своемъ:
На этихъ стальныхъ великанахъ Мы къ вѣчному миру придемъ...
В. Патекъ. Мертвый ключъ.
Разсказъ.
I.
Профессоръ — историкъ Н. И. Карѣевъ, сорокалѣтіе научно-литературной дѣятельности котораго на-дняхъ празднуется читающей Россіей.
(Съ фот. Я. Штейнберга).
Въ палисадникѣ расцвѣли мелкія и непахучія розочки и бѣлые цвѣты засвѣтлѣли на сучьяхъ старыхъ яблонь вокругъ стеклянной веранды.
Таисія Григорьевна, сидя у свѣтлыхъ ступенекъ веранды, чутко прислушивалась ко всѣмъ звукамъ, шедшимъ изнутри, и французскій романъ, открытый на шестидесятой страницѣ, сиротливо свѣтлѣлъ на ея старческихъ угло
ватыхъ колѣняхъ. Inseparables, въ зеленой клѣткѣ въ углу, жались другъ къ другу, а во дворѣ, стоя на одной ногѣ на пустой бочкѣ, кричалъ пѣтухъ и хлопалъ крыльями. На улицѣ ржала лошадь и тарахтѣли пустыя бочки водовозовъ; желтый полосатый котъ щурилъ зеленые свои глаза, грѣясь на ступенькахъ веранды, на майскомъ солнцѣ.
Хлопнула калитка и послышались голоса. Травина отложила книгу и стала ждать. Софья, улыбаясь, въ свѣт
ломъ, кивала кому-то головой: — Я зайду!.. — Съ кѣмъ это ты? — спросила Травина негромко и рѣзко и взглянула на невѣстку настороженно.
— Это Ѳома Кривцовъ. Я встрѣтила его въ библіотекѣ. Онъ говоритъ, что завтра пріѣзжаетъ братъ, Константинъ. — Офицеръ?
— Да. А какъ Викторъ?.. — Спитъ.
Старые и выцвѣтшіе глаза взглянули съ тоской на молодое и оживленное лицо женщины. У него опять шла кровь... — Ахъ, Боже мой...
— Неужели, даже теперь вы не можете заставить себя быть чуточку внимательнѣй, запретить всѣмъ этимъ хлыщамъ волочиться за вами... — Мама, вы опять.
Таисія Григорьевна дотронулась жесткимъ и сухимъ пальцемъ до ея руки. — Мужъ у васъ умираетъ, сынъ мой... Пожалѣйте его немного. Софья вздрогнула.
— Я... я, — пробормотала она, — развѣ я... — Радость ея померкла мгновенно и, вставъ въ уголъ и закрывъ руками. лицо, она заплакала тихонько и содрогаясь.
☛
РАБОТНИКЪ.
Въ рабочей засаленной блузѣ Работникъ усталый стоитъ,
Онъ молотомъ въ сердце металла Всю ночь, истомленный, стучитъ.
И быстро растутъ великаны,
Ихъ крѣпкія брони тверды...
Быть можетъ, и въ этой работѣ Есть общаго блага труды,— Быть можетъ грядущее счастье
Онъ въ молотѣ держитъ своемъ:
На этихъ стальныхъ великанахъ Мы къ вѣчному миру придемъ...
В. Патекъ. Мертвый ключъ.
Разсказъ.
I.
Профессоръ — историкъ Н. И. Карѣевъ, сорокалѣтіе научно-литературной дѣятельности котораго на-дняхъ празднуется читающей Россіей.
(Съ фот. Я. Штейнберга).
Въ палисадникѣ расцвѣли мелкія и непахучія розочки и бѣлые цвѣты засвѣтлѣли на сучьяхъ старыхъ яблонь вокругъ стеклянной веранды.
Таисія Григорьевна, сидя у свѣтлыхъ ступенекъ веранды, чутко прислушивалась ко всѣмъ звукамъ, шедшимъ изнутри, и французскій романъ, открытый на шестидесятой страницѣ, сиротливо свѣтлѣлъ на ея старческихъ угло
ватыхъ колѣняхъ. Inseparables, въ зеленой клѣткѣ въ углу, жались другъ къ другу, а во дворѣ, стоя на одной ногѣ на пустой бочкѣ, кричалъ пѣтухъ и хлопалъ крыльями. На улицѣ ржала лошадь и тарахтѣли пустыя бочки водовозовъ; желтый полосатый котъ щурилъ зеленые свои глаза, грѣясь на ступенькахъ веранды, на майскомъ солнцѣ.
Хлопнула калитка и послышались голоса. Травина отложила книгу и стала ждать. Софья, улыбаясь, въ свѣт
ломъ, кивала кому-то головой: — Я зайду!.. — Съ кѣмъ это ты? — спросила Травина негромко и рѣзко и взглянула на невѣстку настороженно.
— Это Ѳома Кривцовъ. Я встрѣтила его въ библіотекѣ. Онъ говоритъ, что завтра пріѣзжаетъ братъ, Константинъ. — Офицеръ?
— Да. А какъ Викторъ?.. — Спитъ.
Старые и выцвѣтшіе глаза взглянули съ тоской на молодое и оживленное лицо женщины. У него опять шла кровь... — Ахъ, Боже мой...
— Неужели, даже теперь вы не можете заставить себя быть чуточку внимательнѣй, запретить всѣмъ этимъ хлыщамъ волочиться за вами... — Мама, вы опять.
Таисія Григорьевна дотронулась жесткимъ и сухимъ пальцемъ до ея руки. — Мужъ у васъ умираетъ, сынъ мой... Пожалѣйте его немного. Софья вздрогнула.
— Я... я, — пробормотала она, — развѣ я... — Радость ея померкла мгновенно и, вставъ въ уголъ и закрывъ руками. лицо, она заплакала тихонько и содрогаясь.
☛