чтобы структура бумаги совершенно не отражалась на рисункѣ.
Всего этого достигнуть вполнѣ возможно— нужно поработать, какъ работали братья Люмьеры, создавая свои автохромы.
А какія удивительныя качества представляютъ бумажные негативы! Сотня листовъ 18 * 24 вѣситъ и занимаетъ мѣста столько же, сколько полдюжины стекляныхъ пластинокъ такого же размѣра.
Ореолы, которые такъ мѣшаютъ при стеклѣ и устранить которые совершенно невозможно, хотя и выработана масса слож
ныхъ пріемовъ, — эти ореолы для бумаги не существуютъ.
Мѣстное ослабленіе или усиленіе производятся очень удобно. Можно кистью работать, совершенно точно обмывая и отграничивая контуры. При стеклѣ это куда труднѣе и хлопотливѣе.
Непромасляные негативы сохраняются безконечно, нисколько не мѣняются и, если желтѣютъ (отъ неправильной промывки), то легко исправляются.
Я уже не говорю о возможности артистической ретуши портретовъ — тутъ бумага родная стихія художника и тутъ онъ хозяинъ. На стеклѣ не то: тамъ требуются особые пріемы и сноровка.
А возможность копировать съ любой стороны: нерѣдко это бываетъ очень важно и на бумагѣ дается легко.
Вообще, кто разъ поработаетъ удачно на большихъ листахъ, напр. 24 * 30 сант., сдѣлается навсегда приверженцемъ бумаги.
Будущность пейзажной свѣтописи вся въ бумагѣ. Нельзя возить съ собою пуды ломкаго стекла, когда сотня листовъ такъ легко уносится въ портфелѣ въ бумажныхъ легкихъ адаптерахъ.
Прозрачныя пленки, которыя теперь въ большомъ ходу, значительно дороже бумаги, а большого формата онѣ даже и не дѣлаются. Размѣръ даже 18 * 24 не сохраняется долго плоскимъ и ровнымъ, образуются складки, морщины по срединѣ, края заворачиваются и вообще большія пленки очень страдаютъ
отъ влажности. Бумага всего этого не знаетъ — она такъ же прочна, какъ книга.
Говорятъ, непрозрачность страшно удлиняетъ копированіе. Но теперь бромистыя бу
маги очень усовершенствованы и оттиски съ бумажныхъ негативовъ всего удачнѣе полу
чаются именно на бромистыхъ листахъ. Копіи при двухъ стеариновыхъ свѣчахъ въ разстояніи четверти аршина получаются въ 30 или много 60 секундъ и, проявленныя амидоломъ (діамидофеноломъ), онѣ даютъ мягкіе отпечатки, гдѣ структура бумаги ни
чѣмъ не проявляется. Получаются всѣ мелкія детали (см. рис. 42) и тонъ отъ чернаго до сепіи по произволу.
Мнѣ казалось бы, что слѣдовало бы пересмотрѣть все, что было сдѣлано когда-то для работы на негативной бумагѣ, надобно воспользоваться многими практичными приборами и возстановить бумагу (этого неза
мѣнимаго сотрудника художниковъ) въ ея роли въ фотографическомъ искусствѣ.
Значеніе бумаги будетъ все рости—замѣнить ее ничѣмъ нельзя. Болѣе дешеваго матеріала не найти. Ее необходимо приготовлять спеціально для фотографіи, усовершен
ствовать чувствительный слой и выработать хорошій проявитель для нея.
Только не мажьте ея, товарищи-любители, касторовымъ масломъ и разными спир
тами, а уважайте ея спеціальныя бумажныя качества.
Фотографъ-Любитель.
Всего этого достигнуть вполнѣ возможно— нужно поработать, какъ работали братья Люмьеры, создавая свои автохромы.
А какія удивительныя качества представляютъ бумажные негативы! Сотня листовъ 18 * 24 вѣситъ и занимаетъ мѣста столько же, сколько полдюжины стекляныхъ пластинокъ такого же размѣра.
Ореолы, которые такъ мѣшаютъ при стеклѣ и устранить которые совершенно невозможно, хотя и выработана масса слож
ныхъ пріемовъ, — эти ореолы для бумаги не существуютъ.
Мѣстное ослабленіе или усиленіе производятся очень удобно. Можно кистью работать, совершенно точно обмывая и отграничивая контуры. При стеклѣ это куда труднѣе и хлопотливѣе.
Непромасляные негативы сохраняются безконечно, нисколько не мѣняются и, если желтѣютъ (отъ неправильной промывки), то легко исправляются.
Я уже не говорю о возможности артистической ретуши портретовъ — тутъ бумага родная стихія художника и тутъ онъ хозяинъ. На стеклѣ не то: тамъ требуются особые пріемы и сноровка.
А возможность копировать съ любой стороны: нерѣдко это бываетъ очень важно и на бумагѣ дается легко.
Вообще, кто разъ поработаетъ удачно на большихъ листахъ, напр. 24 * 30 сант., сдѣлается навсегда приверженцемъ бумаги.
Будущность пейзажной свѣтописи вся въ бумагѣ. Нельзя возить съ собою пуды ломкаго стекла, когда сотня листовъ такъ легко уносится въ портфелѣ въ бумажныхъ легкихъ адаптерахъ.
Прозрачныя пленки, которыя теперь въ большомъ ходу, значительно дороже бумаги, а большого формата онѣ даже и не дѣлаются. Размѣръ даже 18 * 24 не сохраняется долго плоскимъ и ровнымъ, образуются складки, морщины по срединѣ, края заворачиваются и вообще большія пленки очень страдаютъ
отъ влажности. Бумага всего этого не знаетъ — она такъ же прочна, какъ книга.
Говорятъ, непрозрачность страшно удлиняетъ копированіе. Но теперь бромистыя бу
маги очень усовершенствованы и оттиски съ бумажныхъ негативовъ всего удачнѣе полу
чаются именно на бромистыхъ листахъ. Копіи при двухъ стеариновыхъ свѣчахъ въ разстояніи четверти аршина получаются въ 30 или много 60 секундъ и, проявленныя амидоломъ (діамидофеноломъ), онѣ даютъ мягкіе отпечатки, гдѣ структура бумаги ни
чѣмъ не проявляется. Получаются всѣ мелкія детали (см. рис. 42) и тонъ отъ чернаго до сепіи по произволу.
Мнѣ казалось бы, что слѣдовало бы пересмотрѣть все, что было сдѣлано когда-то для работы на негативной бумагѣ, надобно воспользоваться многими практичными приборами и возстановить бумагу (этого неза
мѣнимаго сотрудника художниковъ) въ ея роли въ фотографическомъ искусствѣ.
Значеніе бумаги будетъ все рости—замѣнить ее ничѣмъ нельзя. Болѣе дешеваго матеріала не найти. Ее необходимо приготовлять спеціально для фотографіи, усовершен
ствовать чувствительный слой и выработать хорошій проявитель для нея.
Только не мажьте ея, товарищи-любители, касторовымъ масломъ и разными спир
тами, а уважайте ея спеціальныя бумажныя качества.
Фотографъ-Любитель.