ДВУЛИКИЙ ЯНУС
С одной стороны, мы имеем за этот период времени «Гамлета» и «Петербург», отмененные высоким мастерством режиссуры и актерской шры, но насквозь пропитанные мистической настроенностью, раздвоенностью, каким-то «проти
воестественным» соединением идеалистической бесплотности и растворенности в окружающей обстановке с обычно одним героем, полным дей
ственности, активности и воли. Таков Гамлет, превращенный из нытика и «лишнего человека
в действенного героя, одновременно беседующего в сумрачной галлюцинации с преображенным «ду
хом» отца и борющегося с реальной, хотя и обескровленной, средой, которая в целом не соответ
ствует, как и фигура Гамлета и тень отца, грубым и простым приемам Шекспира.
Таков Аблеухов в странном «Петербурге» Андрея Белого (характерен выбор автора!), превра
щенный из обыкновенного царского бюрократа в жуткую фигуру какого-то особо-настроенного «мудреца», действующего на фоне почти бесплотных (хотя бы с торчащими рыжими усами) героев призрачно-туманного Петербурга.
Такова одна сторона театра, судя по «качеству продукции» режиссерски и актерски блестя
ще подготавливаемая.
Ее эмоциональное воздействие на зрителя— «разрядка» бодрости, внушение ему представлений о чем-то смутном, потустороннем, активнодействующем в мире полуреальности.
Другая сторона деятельности театра за тот же период выразилась в таких постановках, как «Блоха», развертывающая в формах старинного балагана веселое, яркое и бодрое «представление», хотя и не без недостатков в смысле знако
мого пересола в сторону «русского стиля», как «1825 год», как первые действия «Евграфа», сбивающегося (или сбитого?) в дальнейшем в упадочный спектакль.
Эмоциональное воздействие этой стороны ра
боты театра на зрителя — «зарядка» его бодростью, здоровыми «земными», реалистическими настроениями.
Но, но всему судя, эта струя репертуарнохудожественной работы театра не является доминирующей для него.
На этом фоне родилась «Орестея».
Чуждая современности по теме, облеченная в ткань древней мифологии, она грозила превратиться в глубоко-мистериальную трагедию.
Нельзя не отметить поэтому с удовлетворением, что режиссеру Смышляеву удалось счастливо избегнуть этой опасности.
Не вдаваясь подробно в разбор постановки, следует, однако, указать, что она развивает, главным образом, хотя, к сожалению, далеко не в полной мере, здоровые, языческие мотивы трилогии великого Эсхила, идею победы солнца и
жизни над смертью и упадочными силами «душичеловеческой.
В этом несомненно важнейшее прогрессивное значение для театра постановки «Орестеи», содер
жащей в себе ряд недостатков и достоинств в смысле оформления, что отметила теа-критика.
РАДИ ЧЕГО?
В свое время Сулержицкий, фактический создатель и вдохновитель I Студии, неизменно ста
вил перед ней, на каждом этапе ее развития, вопрос «Ради чего?». Когда вы ставите пьесу, опросите себя: «Ради чего вы ее ставите?».
Нам кажется не менее важным и уместным поставить сейчас этот вопрос перед МХАТ’ом II в отношении всего репертуара в несколько другой форме: Камо грядеши? К чему стремишься?
Ибо мы хотим, чтобы этот театр вышел на дорогу здорового, ясного, созвучного нашей револю
ционной эпохе реализма, будь то современный быт или современная героика,
А. ОРЛИНСКИЙ
ФОТО-ФЕЛЬЕТОНК БОРЬБЕ С ХУЛИГАНСТВОМ ВУФКУ „РАЗОБЛАЧАЕТ ШПАНУ
КАДР ИЗ ФИЛЬМЫ „БЕНЯ КРИК
С одной стороны, мы имеем за этот период времени «Гамлета» и «Петербург», отмененные высоким мастерством режиссуры и актерской шры, но насквозь пропитанные мистической настроенностью, раздвоенностью, каким-то «проти
воестественным» соединением идеалистической бесплотности и растворенности в окружающей обстановке с обычно одним героем, полным дей
ственности, активности и воли. Таков Гамлет, превращенный из нытика и «лишнего человека
в действенного героя, одновременно беседующего в сумрачной галлюцинации с преображенным «ду
хом» отца и борющегося с реальной, хотя и обескровленной, средой, которая в целом не соответ
ствует, как и фигура Гамлета и тень отца, грубым и простым приемам Шекспира.
Таков Аблеухов в странном «Петербурге» Андрея Белого (характерен выбор автора!), превра
щенный из обыкновенного царского бюрократа в жуткую фигуру какого-то особо-настроенного «мудреца», действующего на фоне почти бесплотных (хотя бы с торчащими рыжими усами) героев призрачно-туманного Петербурга.
Такова одна сторона театра, судя по «качеству продукции» режиссерски и актерски блестя
ще подготавливаемая.
Ее эмоциональное воздействие на зрителя— «разрядка» бодрости, внушение ему представлений о чем-то смутном, потустороннем, активнодействующем в мире полуреальности.
Другая сторона деятельности театра за тот же период выразилась в таких постановках, как «Блоха», развертывающая в формах старинного балагана веселое, яркое и бодрое «представление», хотя и не без недостатков в смысле знако
мого пересола в сторону «русского стиля», как «1825 год», как первые действия «Евграфа», сбивающегося (или сбитого?) в дальнейшем в упадочный спектакль.
Эмоциональное воздействие этой стороны ра
боты театра на зрителя — «зарядка» его бодростью, здоровыми «земными», реалистическими настроениями.
Но, но всему судя, эта струя репертуарнохудожественной работы театра не является доминирующей для него.
На этом фоне родилась «Орестея».
Чуждая современности по теме, облеченная в ткань древней мифологии, она грозила превратиться в глубоко-мистериальную трагедию.
Нельзя не отметить поэтому с удовлетворением, что режиссеру Смышляеву удалось счастливо избегнуть этой опасности.
Не вдаваясь подробно в разбор постановки, следует, однако, указать, что она развивает, главным образом, хотя, к сожалению, далеко не в полной мере, здоровые, языческие мотивы трилогии великого Эсхила, идею победы солнца и
жизни над смертью и упадочными силами «душичеловеческой.
В этом несомненно важнейшее прогрессивное значение для театра постановки «Орестеи», содер
жащей в себе ряд недостатков и достоинств в смысле оформления, что отметила теа-критика.
РАДИ ЧЕГО?
В свое время Сулержицкий, фактический создатель и вдохновитель I Студии, неизменно ста
вил перед ней, на каждом этапе ее развития, вопрос «Ради чего?». Когда вы ставите пьесу, опросите себя: «Ради чего вы ее ставите?».
Нам кажется не менее важным и уместным поставить сейчас этот вопрос перед МХАТ’ом II в отношении всего репертуара в несколько другой форме: Камо грядеши? К чему стремишься?
Ибо мы хотим, чтобы этот театр вышел на дорогу здорового, ясного, созвучного нашей револю
ционной эпохе реализма, будь то современный быт или современная героика,
А. ОРЛИНСКИЙ
ФОТО-ФЕЛЬЕТОНК БОРЬБЕ С ХУЛИГАНСТВОМ ВУФКУ „РАЗОБЛАЧАЕТ ШПАНУ
КАДР ИЗ ФИЛЬМЫ „БЕНЯ КРИК