ПОСЛЕ ЮБИЛЕЯ МХТ

Впечатления
Юбилей МХТ I был поставлен если не с пышностью, то с большим великолепием и тор
жественностью. На небольшой эстраде, на белом фоне занавеса, организационный комитет под председательством П. Когана открыл заседание.
Занавес взвился и показались юбиляры, затем поднят был второй занавес, открывший всю труппу МХТ и лестницу с колоннами, по кото
рой после приветственных речей Луначарского [1)] и других спускались делегации. Характер торжества, как и публика наполнявшая зритель
ный зал, напоминали о добром старом времени, когда впервые выступил «общедоступный» Ху
дожественный Театр. В советском государстве
рабочих и крестьян мы не почувствовали на этом юбилее их присутствия, как будто бы им до этого юбилея не было дела. Оно и понятно, наш рядовой зритель слишком далек от тех переживаний, которые могли волновать юбиляров и чест
вующую их публику. Он здесь упоминался в третьем лице, и от его имени были принесены пожелания о приближении театра к нему.
И все-таки этот сколок прошлого не мог не волновать и тех, кто кровно связан с этим зрителем. Ведь Художественный театр — един
[1)] А. В. Луначарский в своем выступлении воспользовался случаем сообщить по просьбе Чехова, что пребывающий заграницей артист кланяется в ноги тов. Луначарскому за его сло
ва о презрении тем художникам, которые право первородства служения советской стране продают за чечевичную похлебку капитализма. Чехов себя не причисляет к этим господам, а отме
жевывается от них. Давно бы пора! Мы всегда думали, что подлинный талант несмотря на все колебания и переживания не может отойти от служения стране, в которой власть принадлежить трудящимся массам рабочих и крестьян.
ственный не только в России, но и в мире театр, воплотивший в серии художественных об
разов мечты и думы лучшей части сошедшей у нас со сцены истории дворянской и разночинной интеллигенции.
Утонченный абстрактный человек, наследовавший гуманистические заветы культурных верхушек всех времен и всех народов, противопо
ставленный тьмам отсталых масс, овеянный грустью и жаждущий веры в лучшее будущее человечества, — вот кто поистине был гением это
го театра, его добрым и злым «духом». Те, кому мерещился он — шествие к лучшему будущему представляли себе дорогой цветов, а грубая действительность окровавила путь не розами, а человеческой кровью. О одной стороны, невыразимые страдания и ужасы гражданской войны, а с другой — возвышеннейшие идеалы, подвигав
шие на нее — вот два буфера, между которыми очутился Художественный театр, по образному выражению Немировича-Данченко. Мы растеря
лись, — с подкупающей откровенностью сказал он. Но как ни трудно перерождаться людям, состарившимся в определенных воззрениях, основатели Художественного Театра после естествен
ных колебаний и тревожных сомнений в своих силах — все же сумели определить свое место в советской действительности.
Выход был найден — в молодежи. Передать ей солидный капитал искусства, техники и славных традиций, преданнейшего служения осознанным идеалам — вот та задача, которую поставили перед собой Станиславский и Немирович-Данченко и которую они выполняли в меру своего понимания новой и в значительной мере чуждой им жизни.
Пришел новый зритель, тот самый народ, именем которого двигалось их искусство, когда он еще не был хозяином русской земли. Искренние
В Камерном театре
На читке пьесы