нами текстуально, как нельзя лучше вскрывают вею беспринципность полемики и выпадов против «левых». Левых бьют не за то, что они ле
вые, а за то, что они знают, чего хотят, за то, что они ведут определенную общественную кам
панию, за то, что они мобилизуют общественное мнение в защиту театра МГСПС, спектакль кото
рого «Мятеж», органический этап всего развития этого театра, — всеми был отмечен, как прекрасный и замечательный во всех отношениях.
Почему в защиту? Да, друзья, в защиту. Подымите ваши забрала: нас похвалами не проведешь. Именно — в защиту.
Что защищал и защищает «Новый Зритель»:
Приближение театра к широким рабочим массам не механическим вовлечением их в зрители, а откликами на волнующие эти массы вопросы; спаянность актерского коллектива и неразрывную связь его психики с психикой масс, политическую грамотность актера и активное отноше
ние к общественным задачам нашего времени, отсюда воспитание нового актера, образование новых, единых, тесно спаянных коллективов; со
звучность репертуара о нашей бурной эпохой, отсюда требование революционного репертуара не столько по сюжету, сколько по обработке его, отсюда создание благоприятных условий для реформаторского творчества автора, режиссера, художника и борьба за актуальное, а не созерца
тельное восприятие действительности; простоту, строгость и скупость стиля — отвечающую нашей бедности, ограниченности средств и сил, кото
рыми мы располагаем и без учета которых мы никогда не сумеем на деле, а не на словах подойти к массам; условный реализм, как един
ственный метод реально вовлечь театр в гущу жизни, как участника жизни, а не как развлекательное зрелище; подчинение текста автора и
игры актера целевой установке спектакля, ибо в современной установке театра авторский текст не то, что не должен, а просто не может быть само
целью, также, как игра актера: это неизбежно вело бы к спектаклю, как к зрелищу и продолжало бы традицию дореволюционного театра, есте
ственную и закономерную для своего времени, но нездоровую для нашего; использование достиже
ний старого театра в новой целевой установке, но не копирование и не рабское подражание; кри
тика ак-театров, поскольку они являются антитезой, но не в целях их уничтожения или
посрамления (задача нелепая, бесцельная и про
сто нереальная), а в целях заострения и четкости наших собственных позиций и в целях привлечения к нашей позиции всего, что есть в ак
тиве этих театров жизнеспособного, целеустремительного и желающего поднять бремя творчества, не имеющего еще ни канонов, ни отстоявшихся традиций; и, наконец, положение, что будущий театр может быть построен лишь на преодолении традиций старого театра, но не на преемствен
ном развитии старых школ, — на создании новых целевых коллективов из молодых и старых сил, но не на перевоспитании традиционно или случайно сложившихся и закостеневших корпораций.
Кому эти положения опасны, кого они подрывают, кого в первую голову бьют в лоб и кого они, естественно, раздражают? — Реакционеров в искустве, безнадежно застаревших рутинеров, наконец, просто уставших людей и всех тех, кто
располагал бы отделаться красным колпаком и красной бутоньеркой от упорной, тяжелой работы заново, требующей похерить добрую часть старых традиций, добытых тяжким трудом всей жизни.
Новый путь — не путь роз. Он требует не только упорного труда заново, но и огромных жертв.
Противодействие левому в этом смысле — естественная и законная по-своему самозащита индивидуальных и групповых интересов против це
лей и задач беспощадного целого, то-есть, строющегося нового общества. Отсюда острота борьбы,
отсюда болезненная чувствительность одних к безжалостная беспощадность других. Глупо по
этому призывать к сусальному братанию. Но мы должны сделать все, чтоб облегчить этот тяжкий процесс для индивидуальных активных и пассив
ных его участников, а не отделываться замазкой щелей и воображать, что сладеньким сюсюканьем и похлопыванием по плечу людей, сорванных ура
ганом, мы тем самым поможем им двигаться в круговороте вихря степенно и важно.
Жизнь ставит вопрос ребром. И нужно ответить четко и ясно, ибо только четкость и ясность могут обеспечить здоровое развитие преемственности, где она еще у места, возможна и необходима. И самым злостным врагом для обоих ла
герей является лакейское угодничество, которое с салфеткою под мышкой угорело мечется между занятыми столиками, стараясь злобной поднож
кой незаметно сковырнуть столики тех, кто им кажется не из господ, и не калифом на час.
Гнев и милость лакея равноценны, и уважающие себя люди — из правых, из левых-ли — пред
почтут обойтись без них. Меня спросят: кто же лакей? Я думаю, на этот вопрос отвечать не сле
дует, чтобы не ошибиться. Ибо лакей не тот, кто по службе подает поднос, а кто с гордостью но
сит этот поднос в своей душе. Надо подождать, он сам отзовется.
МИХАИЛ МОРОЗОВ
бора постановок и в то же время решительно требующих чуть-ли не закрытия театра. Между тем, значение левого театра особенно велико в связи с тем, что новое содержание, конечно, тре
бует и новой формы. По существу же нет пи левого ни правого фронта. Существует единствен
ный фронт — фронт революционного театра. В дальнейших прениях выступили т.т. Поливанов, Гиддони, Зуев.
В заключение выступил т. Мих. Морозов, указавший на необоснованность предъявленного ле
вым обвинения («жандармы»), поскольку «левыенаходятся сейчас в положении тех, кого травят.
Жандармы — это те, которые знают, что за их спиной наготове начальническая палка, которые ждут и взывают к этой палке, что как раз и делают правые. Далее, т. Морозов отметил, что М. Левидов в своей оценке МХАТ’а II заимство
вал положения из статей «Нового Зрителя», но с более резким осуждением и выразил недоумение почему, злая критика МХАТ’а II не вменяется Левидову в заезжательскую левизну, а уме
ренная критика МХАТ’а I вызывает обвинения в заезжательстве. Не к терпимости критики надо призывать, а к терпимости к критике, ибо она как раз особенно необходима в период роста новых сил и общественных сдвигов.
Необходимо отметить крайне беспорядочную, близкую к скандалу обстановку, в которой про
текал диспут: выкрики с мест, гоготание в углах, реплики с мест развязных молодых людей, разоблачение псевдонимов... Б Г.
вые, а за то, что они знают, чего хотят, за то, что они ведут определенную общественную кам
панию, за то, что они мобилизуют общественное мнение в защиту театра МГСПС, спектакль кото
рого «Мятеж», органический этап всего развития этого театра, — всеми был отмечен, как прекрасный и замечательный во всех отношениях.
Почему в защиту? Да, друзья, в защиту. Подымите ваши забрала: нас похвалами не проведешь. Именно — в защиту.
Что защищал и защищает «Новый Зритель»:
Приближение театра к широким рабочим массам не механическим вовлечением их в зрители, а откликами на волнующие эти массы вопросы; спаянность актерского коллектива и неразрывную связь его психики с психикой масс, политическую грамотность актера и активное отноше
ние к общественным задачам нашего времени, отсюда воспитание нового актера, образование новых, единых, тесно спаянных коллективов; со
звучность репертуара о нашей бурной эпохой, отсюда требование революционного репертуара не столько по сюжету, сколько по обработке его, отсюда создание благоприятных условий для реформаторского творчества автора, режиссера, художника и борьба за актуальное, а не созерца
тельное восприятие действительности; простоту, строгость и скупость стиля — отвечающую нашей бедности, ограниченности средств и сил, кото
рыми мы располагаем и без учета которых мы никогда не сумеем на деле, а не на словах подойти к массам; условный реализм, как един
ственный метод реально вовлечь театр в гущу жизни, как участника жизни, а не как развлекательное зрелище; подчинение текста автора и
игры актера целевой установке спектакля, ибо в современной установке театра авторский текст не то, что не должен, а просто не может быть само
целью, также, как игра актера: это неизбежно вело бы к спектаклю, как к зрелищу и продолжало бы традицию дореволюционного театра, есте
ственную и закономерную для своего времени, но нездоровую для нашего; использование достиже
ний старого театра в новой целевой установке, но не копирование и не рабское подражание; кри
тика ак-театров, поскольку они являются антитезой, но не в целях их уничтожения или
посрамления (задача нелепая, бесцельная и про
сто нереальная), а в целях заострения и четкости наших собственных позиций и в целях привлечения к нашей позиции всего, что есть в ак
тиве этих театров жизнеспособного, целеустремительного и желающего поднять бремя творчества, не имеющего еще ни канонов, ни отстоявшихся традиций; и, наконец, положение, что будущий театр может быть построен лишь на преодолении традиций старого театра, но не на преемствен
ном развитии старых школ, — на создании новых целевых коллективов из молодых и старых сил, но не на перевоспитании традиционно или случайно сложившихся и закостеневших корпораций.
Кому эти положения опасны, кого они подрывают, кого в первую голову бьют в лоб и кого они, естественно, раздражают? — Реакционеров в искустве, безнадежно застаревших рутинеров, наконец, просто уставших людей и всех тех, кто
располагал бы отделаться красным колпаком и красной бутоньеркой от упорной, тяжелой работы заново, требующей похерить добрую часть старых традиций, добытых тяжким трудом всей жизни.
Новый путь — не путь роз. Он требует не только упорного труда заново, но и огромных жертв.
Противодействие левому в этом смысле — естественная и законная по-своему самозащита индивидуальных и групповых интересов против це
лей и задач беспощадного целого, то-есть, строющегося нового общества. Отсюда острота борьбы,
отсюда болезненная чувствительность одних к безжалостная беспощадность других. Глупо по
этому призывать к сусальному братанию. Но мы должны сделать все, чтоб облегчить этот тяжкий процесс для индивидуальных активных и пассив
ных его участников, а не отделываться замазкой щелей и воображать, что сладеньким сюсюканьем и похлопыванием по плечу людей, сорванных ура
ганом, мы тем самым поможем им двигаться в круговороте вихря степенно и важно.
Жизнь ставит вопрос ребром. И нужно ответить четко и ясно, ибо только четкость и ясность могут обеспечить здоровое развитие преемственности, где она еще у места, возможна и необходима. И самым злостным врагом для обоих ла
герей является лакейское угодничество, которое с салфеткою под мышкой угорело мечется между занятыми столиками, стараясь злобной поднож
кой незаметно сковырнуть столики тех, кто им кажется не из господ, и не калифом на час.
Гнев и милость лакея равноценны, и уважающие себя люди — из правых, из левых-ли — пред
почтут обойтись без них. Меня спросят: кто же лакей? Я думаю, на этот вопрос отвечать не сле
дует, чтобы не ошибиться. Ибо лакей не тот, кто по службе подает поднос, а кто с гордостью но
сит этот поднос в своей душе. Надо подождать, он сам отзовется.
МИХАИЛ МОРОЗОВ
бора постановок и в то же время решительно требующих чуть-ли не закрытия театра. Между тем, значение левого театра особенно велико в связи с тем, что новое содержание, конечно, тре
бует и новой формы. По существу же нет пи левого ни правого фронта. Существует единствен
ный фронт — фронт революционного театра. В дальнейших прениях выступили т.т. Поливанов, Гиддони, Зуев.
В заключение выступил т. Мих. Морозов, указавший на необоснованность предъявленного ле
вым обвинения («жандармы»), поскольку «левыенаходятся сейчас в положении тех, кого травят.
Жандармы — это те, которые знают, что за их спиной наготове начальническая палка, которые ждут и взывают к этой палке, что как раз и делают правые. Далее, т. Морозов отметил, что М. Левидов в своей оценке МХАТ’а II заимство
вал положения из статей «Нового Зрителя», но с более резким осуждением и выразил недоумение почему, злая критика МХАТ’а II не вменяется Левидову в заезжательскую левизну, а уме
ренная критика МХАТ’а I вызывает обвинения в заезжательстве. Не к терпимости критики надо призывать, а к терпимости к критике, ибо она как раз особенно необходима в период роста новых сил и общественных сдвигов.
Необходимо отметить крайне беспорядочную, близкую к скандалу обстановку, в которой про
текал диспут: выкрики с мест, гоготание в углах, реплики с мест развязных молодых людей, разоблачение псевдонимов... Б Г.