Одним из узловых моментов всех перечисленных опасностей и угрожающих факторов, которыми чревато существующее положение советского театра, Таиров считает состояние нашей критики. Ей в значительной степени присущ диллетантизм и демагогическая ставка на «понятность массам», при совершенной беспомощности в части эстетических оценок. В качестве примера докладчик приводит напечатанные в «Изве
стиях» рецензии Н. О. о «Гопля» и о «Голосе недр», где оценки, по мнению Таирова, находят
ся в прямом противоречии с действительными достоинствами этих спектаклей. Докладчик тре
бует дифференциации критики, отделения критики общественно-политической от анализа и эстетически-формального обсуждения спектакля.
Итак, задача театрального сегодня, по мнению Таирова, — подъем театрального мастерства, улучшение качества драматургии, борьба против натурализма и кинофикации, за воспитание смены, за право качественного роста на основе эксперимента, за серьезную критику.
Таиров заканчивает свой доклад предупреждением: до сих пор советский театр был геге
моном мировой театральной культуры, задавал тон, театры Запада плелись у него в хвосте. Сейчас мы «стабилизовались», а Запад, наоборот, растет не по дням, а по часам. И если мы не будем экспериментировать, не будем качественно
двигать нашу теа-культуру — мы потеряем свое первенство. Конечно, мы должны принять тематику и проблематику эпохи, но, претворив ее,
введя в подлинные формы искусства, мы должны бороться за эксперимент и его общественное признание, ибо в плановом хозяйстве можно и должно не только отвечать на спрос, но и регулировать его предложением...
Прения «с места в карьер» приняли довольно бурный характер.
Не только подтвердилась опасность, о которой говорил Таиров, но вскрылся и еще целый ряд конкретных опасностей и, в частности, опасность той позиции, которую занял сам докладчик.
Немногочисленные участники прений сгруппировались более чем своеобразно. Так, Н. Лойтер в своем выступлении не только приветствовал и разделил позицию Таирова, но еще и дополнил ее сенсационно откровенным заявлением
„Мейстерзингеры ГОТОБ I
Магдалена — арт. Махова
о том, что натурализм в работе режиссеров вынужден требованием момента и о том, что... худ. советы, которые пытаются руководить театрами, ничего в театре не смыслят и что надо организованно выступить против такого положения,
ибо в нем — угроза снижения искусства. (?! — Ред.). Не вмешиваюсь же я, — говорил Н. Лойтер, — например в текстильную промышлен
ность [*)]. В остальной части выступление Н. Лойтера было посвящено «разгрому» критики, которая либо «ведомственна», либо черезчур субъек
тивна. Не смущаясь противоречием самому себе, оратор предложил заменить профкритику: с одной стороны — общественным мнением организованного зрителя (но ведь это он составляет «ни
чего не смыслящие» худсоветы! Ред.) и, с другой стороны, самокритикой работников театра. Критику в печати Лойтер предложил заменить инфор
мацией об общественной критике и театральной самокритике, тут же, впрочем, добавив, что и на информацию нельзя особенно полагаться...
Эфраим Лойтер в своем выступлении также блокировался с Таировым, несколько обнажив
цеховую точку зрения своей тревогой по поводу того, что «мы накануне безрежиссерья», что натурализмом довольны и авторы, и актеры и зри
тели и — режиссера «попросят». Неожиданным для анровца оказалось также его заявление о том, что, конечно, театр должен быть пронизан идео
логией, но нельзя из театра делать, «наоброот», лишь идеологию, пронизанную театром (?).
Очень темпераментно и гневно — и поэтому немного беспорядочно — возражал Таирову и Н. Лойтеру А. Винер. Он утверждает, что театры воспитывающие массу, заслуживают не меньшего уважения, чем театры воспитывающие театры, к которым относится и Камерный. Не отрицая известного общего тупика, которого не избежал и Таиров, Винер видит выход из него в близком и нужном массам реалистическом зрелище.
Наиболее стройные и серьезные возражения Таирову сделали Туркельтауб и Волконский. Первый из них отметил большую ошибку Таи
рова в недоучете значения для театра новых масс зрителя, которые поведут за собой театр.
Естественно, что по сравнению с изощренной культурой театрального формализма, «натурализм», которого эти массы требуют и че
рез который они придут и к восприятию слож
ного театрального эксперимента — является с точки зрения этого формализма «шагом назад». Естественно также, что в первый период после прихода нового класса к искусству — в театре довлеет содержание. Из него органически, с ростом культуры класса родится и новая форма.
Волконский в своем выступлении говорил, главным образом, о незаконности требования «прав на эксперимент». Творческий эксперимент всегда был риском, жертвой которого оказывались подчас целые театры. Но, отвергнутый сего
дня, этот эксперимент становился одной из основ театральной культуры в дальнейшем историческом развитии. Поэтому нельзя требовать прав на эксперимент, а надо экспериментировать на свой страх и риск. Волконский отвергает утверждение о том, что «когда то» положение театра (в смысле хотя бы драматургических бо
гатств и актерской выучки) было лучше, чем сейчас. Основной же болезнью театрального се
годня он считает нездоровую атмосферу ажиотажа, создавшуюся вокруг театра и внутри него — атмосферу, которая подчас приводит к демагоги
ческой спекуляции на общественности и на «идеологии». ЛЕВ ШАТОВ
[*)] И напрасно: как потребитель — Лойтер имеет
на это право. Ред.