Думается, что «большак», работы для деревни таков: в деревнях должны постоянно работать специалисты кружководы, а для того, чтобы они, исчерпав свой городской запас, не попали бы в общий котел варева «в собственном соку», первосортные образцовые труппы должны наезжать в
деревню с «городскими достижениями», которые по их отъезде прорабатывались бы на месте по
стоянными кружководами. Образцовые передвижки и постоянные кружководы составят систему обслуживания деревни «специалистами от искусства». В. МАРКОВ
Как-будто в ответ Мейерхольдовской постановке «Ревизора», коллективом талантливейших артистов всех театров в свободный день в Большом театре был поставлен «Ревизор» в его классической трактовке. Хлестакова играл Чехов. Городничего — Кузнецов.
В трактовке Чехова Хлестаков ближе к нашему времени, чем к 20-м годам прошлого века, городничий Кузнецова благодушный, мягкий взяточник, но отнюдь не страшилище для обывателей.
Но, оставляя в стороне правильность или неправильность толкования ролей, можно утверж
дать, что академическая трактовка «Ревизораоставляет современного зрителя равнодушным.
Утрачено, прежде всего, политическое и социальное значение этой комедии и, как ни стран
но, вместе с ними потух и комический элемент. Пьеса уже не ужасает, не возмущает и не смешит.
«Ревизора» или надо снять вовсе со сцены, или оставить, но уже не как символ крепостной России, а как приевшийся анекдот, или попытаться поднять до уровня современного политического ощущения и понимания комедию, рассчитанную на зрителя 40-х годов.
Осуществима ли эта задача? Мы полагаем, что нет. «Ревизор» навсегда умер, по крайней мере, для нашей бурной эпохи. Поголовная взятка, поголовная политическая тупость и пошлость клев
ретов и ставленников крепостного строя, убогое ничтожество его руководителей и организаторов, выражены в комедии Гоголя в такой колоритной, этнографической обстановке самим текстом коме
дии, а не только ее аксессуарами, что внедрить ее в современность вряд ли возможно.
Пусть взятка живет еще и в Советской России, но уже не взяткой держится не только со
ветский строй, но даже буржуазный строй нашего времени. Пусть ограничены и тупы наши деятели захолустья, но их кругозор уже иной, запросы их другие и самая увязка с людской, человеческой массой у них иная.
Вот почему «Ревизор» отходит в область истории, независимо от постановки и трактовки характеров и типов. И вот почему от мощной комедии на сцене современного театра, для совре
менного зрителя, не искушенного исторической критикой, — остается только мало занятный анекдот.
Вызов Мейерхольду не удался не потому, что постановка Мейерхольда хороша, а академиче
ская постановка плоха, а потому, что «Ревизордля наших дней ничего нового, насыщенного политически и социально занятного или воспитательного, для зрителя не дает.
Конечно, надо оговориться: есть зритель и зритель. Мещанин, пострадавший от взятки или устраивающий свои дела взяткой, еще найдет свои интересы в «Ревизоре», но ведь этот меща
нин никчемный балласт, парий в советском строе. На него не может опираться и для него не может жить искусство. Искусство всегда динамично;
даже в застывших классических формах оно рассчитано, должно быть рассчитано, на тех, кто живет и будет жить, но не на тех, кто отмирает и разлагается.
Конечно, можно было бы попытаться осовременить «Ревизора», но тогда это уже будет не «Ревизор» — боевая комедия 40-х годов, протест против пошлости, трусости, хамства, раболепства и взяточничества, а новый «Ревизор» — протест умирающего мещанства и даже не протест, а пасквиль умирающего мещанства на человечество, на живую современность.
ТЕАТР РЕВОЛЮЦИИ
РОСТ
11 КАРТИНА
КОНЕЦ ВОЛЫНКИ “
НА ФАБРИКЕ
деревню с «городскими достижениями», которые по их отъезде прорабатывались бы на месте по
стоянными кружководами. Образцовые передвижки и постоянные кружководы составят систему обслуживания деревни «специалистами от искусства». В. МАРКОВ
УРОКИ АКАДЕМИЧЕСКОГО „РЕВИЗОРА
Как-будто в ответ Мейерхольдовской постановке «Ревизора», коллективом талантливейших артистов всех театров в свободный день в Большом театре был поставлен «Ревизор» в его классической трактовке. Хлестакова играл Чехов. Городничего — Кузнецов.
В трактовке Чехова Хлестаков ближе к нашему времени, чем к 20-м годам прошлого века, городничий Кузнецова благодушный, мягкий взяточник, но отнюдь не страшилище для обывателей.
Но, оставляя в стороне правильность или неправильность толкования ролей, можно утверж
дать, что академическая трактовка «Ревизораоставляет современного зрителя равнодушным.
Утрачено, прежде всего, политическое и социальное значение этой комедии и, как ни стран
но, вместе с ними потух и комический элемент. Пьеса уже не ужасает, не возмущает и не смешит.
«Ревизора» или надо снять вовсе со сцены, или оставить, но уже не как символ крепостной России, а как приевшийся анекдот, или попытаться поднять до уровня современного политического ощущения и понимания комедию, рассчитанную на зрителя 40-х годов.
Осуществима ли эта задача? Мы полагаем, что нет. «Ревизор» навсегда умер, по крайней мере, для нашей бурной эпохи. Поголовная взятка, поголовная политическая тупость и пошлость клев
ретов и ставленников крепостного строя, убогое ничтожество его руководителей и организаторов, выражены в комедии Гоголя в такой колоритной, этнографической обстановке самим текстом коме
дии, а не только ее аксессуарами, что внедрить ее в современность вряд ли возможно.
Пусть взятка живет еще и в Советской России, но уже не взяткой держится не только со
ветский строй, но даже буржуазный строй нашего времени. Пусть ограничены и тупы наши деятели захолустья, но их кругозор уже иной, запросы их другие и самая увязка с людской, человеческой массой у них иная.
Вот почему «Ревизор» отходит в область истории, независимо от постановки и трактовки характеров и типов. И вот почему от мощной комедии на сцене современного театра, для совре
менного зрителя, не искушенного исторической критикой, — остается только мало занятный анекдот.
Вызов Мейерхольду не удался не потому, что постановка Мейерхольда хороша, а академиче
ская постановка плоха, а потому, что «Ревизордля наших дней ничего нового, насыщенного политически и социально занятного или воспитательного, для зрителя не дает.
Конечно, надо оговориться: есть зритель и зритель. Мещанин, пострадавший от взятки или устраивающий свои дела взяткой, еще найдет свои интересы в «Ревизоре», но ведь этот меща
нин никчемный балласт, парий в советском строе. На него не может опираться и для него не может жить искусство. Искусство всегда динамично;
даже в застывших классических формах оно рассчитано, должно быть рассчитано, на тех, кто живет и будет жить, но не на тех, кто отмирает и разлагается.
Конечно, можно было бы попытаться осовременить «Ревизора», но тогда это уже будет не «Ревизор» — боевая комедия 40-х годов, протест против пошлости, трусости, хамства, раболепства и взяточничества, а новый «Ревизор» — протест умирающего мещанства и даже не протест, а пасквиль умирающего мещанства на человечество, на живую современность.
ТЕАТР РЕВОЛЮЦИИ
РОСТ
11 КАРТИНА
КОНЕЦ ВОЛЫНКИ “
НА ФАБРИКЕ