КЛАССОВАЯ БОРЬБА

В ИСКУССТВЕ

Доклад А. В. Луначарского в Большом зале Консерватории

Организационное окружение отчетного доклада было скорее благотворительно-концертным, нежели широко-общественным, как приличествовало бы большой и важной теме. Об этом сви
детельствует и место доклада — концертный зал Софила, и время — концертные часы Софила (воскресенье днем) и организаторы — комиссия по изысканию средств профкома и месткома Консерватории.
Однако, невольные рогатки слишком случайной организации доклада были сорваны уже самым составом аудитории. Правда, она не состоя
ла, как можно было ожидать, из ядра, актива той борьбы, которой посвящен доклад—из самих работников и деятелей искусства. Но она не со
стояла и из обычной инертной обывательской массы, вообще падкой на всякие «благотвори
тельные сенсации такого типа — для этих тема оказалась суха—не по зубам... В зале преобла
дала молодежь, явные вузовцы,—те, кто всегда были и посейчас остались самыми пылкими потребителями искусства. В частности — консерваторцы, участники и жертвы одного из эпизодов той классовой борьбы, о которой должна была итти речь в докладе.
Мы не случайно говорим «должна была» вместо «шла», А. В. Луначарский говорил именно о классовой борьбе и говорил почти целиком ве
щи абсолютно бесспорные. Но невозможность, при данной организационной постановке взять курс на определенную, не случайную аудито
рию,—роковым образом привела к необходимости свести доклад именно к бесспорным, «прописным» высказываниям. Докладчик был выну
„Клоп“
Шарж Э. Мордмилловича арт. Ильинский
жден проявить наибольшую и вполне уместную и необходимую (вспомним «в день концерта») осторожность, и свести к голым теоретиче
ским положениям свой доклад, превратив его (как справедливо подчеркнул сам А. В.) в лекцию.
Первую часть своей лекции А. В. Луначарский посвятил блестящему, многосторонне обо
снованному доказательству той бесспорной для каждого марксиста истины, что внеклассового искусства нет.
Это положение явно для разряда идеологических искусств — литературы, театра — где основным материалом является слово, неразрывно связанное с мыслью, идеей. В других искус
ствах эта связь порою труднее ощутима, она залегает в более глубоких пластах. Так, в музыке
образ—основная единица эстетического воздействия—не имеет открытого смыслового и идей
ного выражения, обращается непосредственно к чувствам.
Противники теории классового искусства чаще всего именно на этом строят свои возраже
ния: здесь,—говорят они,—нет места разуму, здесь чистые чувства и поэтому не может быть никакой идеологии. Такие искусства по их мне
нию социально не организуемы, тенденция в них неуместна.
Между тем, такая теория «чистого» искусства, «свободного» от идеологии—сама насквозь классова.
Всегда в моменты подъема класса — происходит собирание всех общественных сил для
утверждения его идеологии. Так, во Франции XVIII века, в период буйного подъема буржуазии энциклопедисты Дидро, Руссо и другие открыто утверждали необходимость социального, гра
жданского служения искусства. Сейчас, когда буржуазия, клонится к упадку—она возродила теорию чистого, внеклассового, безидейиого искусства. Ей нужно искусство чисто-развлека
тельное, которое отвлекало бы от серьезности момента. Классовость этой теории откровенно выразил в свое время знаменитый Меттерних. В дополнение к общеизвестному «хлеба и зре
лищ» древнего Рима, он говорил, чем меньше хлеба, тем больше надо давать зрелищ, и в этих зрелищах, как можно меньше мыслей...
Борьба с разумом в искусстве, которую ведет сейчас буржуазный мир, имеет целью отвлечь потребителя такого искусства от невеселой социальной действительности. Эту задачу на Западе усердно выполняют различные художественные течения, вроде сюр-реалистов и дадаи
стов, прямо заявляющих, что «искусство должно быть глупым». Этой же цели служит и... джазбанд, насаждающий, вопреки фактам, отчаянную, оглушительную, некритическую «радость жизни».
Вот, кстати, лучшее подтверждение того, что и «чистая» музыка—вполне классовое искусство. Конечно, она не может быть выразительницей классовых идей, но обращаясь непосред
ственно к эмоциям, она выражает и организует классовые чувства и настроения, она через са
мочувствие слушателя пытается направить его мирочувствование. В этом смысле она не только классово-выразительна, но и служит орудием социальной борьбы. Недаром еще Платон в античной Греции предлагал запретить минорную, заунывную музыку, а мажорную, бодрую, мужественную—считал государственно-полезной.
Естественно, что у нас сейчас, в момент подъема нового класса — пролетариата, искусство, как и все остальное подчиняется его идео