МОСКВА В ЛЕНИНГРАДЕ
Смыкин ни разу не бывал в Москве и очень любопытствовал узнать, как там живут и работают.
Однажды, когда он затронул эту интересную животрепещущую для него тему, я предложил ему оригинальный опыт:
— Хотите, я вам здесь, в Ленинграде, продемонстрирую Москву на практике?
— To-есть, как это?
— А очень просто. Сейчас утро. Когда мы с вами встретились, у вас был весьма озабоченный вид. Вы торопливо шагали, повидимому, куда-то по делу...
— Совершенно верно: мне назначил сегодня свидание Пушкарев, в конторе на Проспекте 25-го октября. — В котором часу?
— Да, в сущности, в любом. Он в конторе до четырех часов.
— Ну, вот. Теперь слушайте, что я вам предлагаю. Представим, что мы сейчас в Москве, и свидание должно состояться с московским Пушкаревым в московской конторе.
— Мне неясно, в чем тут соль?
— А это вы скоро увидите на практике. Едем! Я повлек Смыкина к трамвайной остановке.
— Зачем-же нам в трамвай, если до проспекта два шага? — попробовал он протестовать.
— Подчиняйтесь моим указаниям, — сказал я, — вы не в Ленинграде, а в Москве. Поступайте так, как вам укажет опытный знаток московской жизни.
На трамвайной остановке я скомандовал:
— В очередь, гражданин Смыкин1 Не залезайте вперед1 Всем нужно, не вы один торопитесь!
— Однако, я не вижу здесь, кого-нибудь, кроме нас двоих... Впрочем, ведь мы в Москве! — улыбнулся он.
И как только подошел трамвай, он устремился к вагону, но я ловко оттащил его обратно.
— Виноват! Не так скоро! Мы вынуждены пропустить штук пять-шесть трамваев, так как они подходят переполненными до отказа. В Мо
скве народу — уйма, и все служат, и все лезут в трамвай?
Томительное ожидание я постарался скрасить сообщением статистических сведений о количестве жителей в Москве и ежемесячном приросте населения.
Пять пустых трамваев проползло мимо нас. На шестом я скомандовал:
— Ну, вот, теперь можно сесть. Лезьте!
— Да ведь это не наш номер! Это в другую сторону! — заупрямился Смыкин.
— Скорее! Не рассуждайте! — крикнул я, втаскивая Смыкина в вагон. В Москве не так-то легко попасть в нужный трамвай! Ну, вот мы и поехали. Обождите, куда вы? — Сесть.
— Ха-ха-ха! Это прямо смешно! В Москве вы или где? Довольствуйтесь тем, что можете, с грехом пополам, стоять, сдавленный со всех сторон.
— Ой! — подскочил Смыкин, когда я со злорадным удовольствием наступил ему на ногу.
— Ничего, милый, привыкайте! В московской давке некогда обращать внимание на какие-то чужие ноги!..
— Вы бы хоть извинились! — морщась от боли, прошипел Смыкин.
— Что?! Оставьте эти провинциальные замашки! Давайте-ка лучше деньги на билет — я передам кондуктору. Имейте в виду, что в Мо
скве кондуктор не ходит за деньгами, а деньги идут за кондуктором — их передают, как в церкви свечку — поставьте, дескать, Николаю Чудотворцу.
Смыкин дал мне бумажный рубль. Взяв пару билетов, я вручил один Смыкину и успокоился.
— А сдача? — спросил он,
— Какая сдача? — спросил я по-московски. - Я же дал рубль...
— Какой рубль вы дали? Это же прямо нахальство: некогда тут разбираться сколько вы дали. Помолчите, не мешайте другим пассажирам!
С этими словами, я так навалился всем телом на Смыкина, что он едва не вылетел с площадки.
— Что вы толкаетесь?1 — свирепо, с ненавистью, гаркнул я: — Н-невежа!
— По-московски? — покорно улыбнулся Смыкин, восстанавливая нарушенное равновесие и поправляя шляпу, съехавшую от толчка на заты
лок: — Спасибо, я уже начинаю чувствовать себя москвичом!
На конечной остановке, у Смоленского кладбища, мы вышли на трамвая.
РЫБЬИ ПЛЯСКИ
Рис. к. Рудакова
— Ну, как плавается, милая?
— Скверно, голуба! Все время только и гляди в оба, как-бы на тебя сверху чего не шмякнулось бы!
МОСКОВСКОЕ
— Где думаете проводить золотую осень?
— В Серебряном Бору-с!
В сущности, дальше мне следовало бы продемонстрировать Смыкину „возвращение мо
сквича в уютную квартирку с двадцатью примусами и двадцатью домашними хозяй
ками“, но я решил, что с него довольно и полученных за день впечатлений.
Я позволил ему „вернуться в Ленинград“.
Ив. Прутков
***
— Заехали, нечего сказать! — вздохнул Смыкин. — Что-же дальше, мой дорогой путеводитель по Москве?
— Дальше мы пройдем пешком несколько кварталов и будем спрашивать у встречных, как попасть на Проспект 25 октября. При этом из десяти указаний все десять будут направлять нас в самые противоположные концы, пока мы не очутимся опять здесь, возле кладбища...
— Чорт бы драл эту Москву! — искренне воскликнул Смыкин.
— Затем мы снова влезем в трамвай, подежурив на остановке, и случайно попадем, наконец, на Проспект 25 октября.
— Не вернуться-ли из Москвы в Ленинград? — осторожно предложил Смыкин.
Но я отклонил эту мысль, упрекнув его в позорном малодушии.
— Стыдно! Вы еще и одного дня не провели в нашей столице! Вы еще не виделись с московским Пушкаревым! Смелей-же, в путь!
Было три часа пополудни, когда мы, блестяще выполнив намеченную мной программу, добрались до конторы на Проспекте 25-го октября.
Смыкин, словно разбитый землетрясением, уныло тащился за мной по лестнице, ворча на-ходу:
— Чтоб я когда-нибудь еще раз поехал в Москву?1 Нога моя там не будет! Но, слава богу—хорошо все, что хорошо кончается! Мы уже у цели.
— А где сидит ваш, этот Пушкарев? — Вот тут, в комнате № 1.
— Узнайте-же, у себя ли он.
— Да зачем-же узнавать? Я в стекло вижу: вон он, за столом. В очках.
— А я вам говорю, что его нет! — неумолимо заявил я! — Это вам Москва, а не Ленинград. В Москве, милый, каждый работает, мини
мум, на двух местах, и если вы приходите к нему в одно учреждение, он в это время как раз в другом. Придется нам подождать. Садитесь-ка вот сюда...
Смыкин не заставил упрашивать себя, он плюхнулся на подоконник.
Прошло полчаса. Он отдышался и бодро спросил:
— Слушайте, может быть, он уже пришел?
— Не так скоро, дорогой! — разочаровал я Смыкина: — Приготовьтесь прождать еще часа
полтора. Займитесь чем-нибудь. Вон там, на стене, вывешены какие-то объявления. Почитайте — может быть, пригодится для самообразования.
Я принялся курить, а Смыкин, усиленно зевая, читал все, что было читабельного на стене, вплоть до предупреждения: „на пол не плевать“.
Потом снова обратился ко мне: — Еще не пришел?
— Извините, еще нету. Скоро должен быть. Смыкин уныло бродил по коридору, а я упрямо выдерживал московский характер.
Он снова пробежал стенную литературу и, подойдя ко мне, глухо сказал:
— Тавелп ен лоп ан... — Это что-же?
— А это я от скуки наоборот начал читать... Ну, что, еще нет этого чорта Пушкарева?
Мне стало жаль Смыкина, да к тому же часы уже показывали без четверти четыре.
— Только сейчас пришел! — сообщил я Смыкину, — но, к сожалению, принять вас не может: у него срочный доклад. Зайдите завтра.
Рассвирепев, Смыкин рванулся по-ленинградски к кабинету, но я потащил его на лестницу — по-московски.
— Безнадежно, милый! Не падайте духом — быть может, вам удастся увидеть его завтра.
Он помолчал и потом категорически заявил:
— Да! Конечно, завтра. Но только не по
московски!
Смыкин ни разу не бывал в Москве и очень любопытствовал узнать, как там живут и работают.
Однажды, когда он затронул эту интересную животрепещущую для него тему, я предложил ему оригинальный опыт:
— Хотите, я вам здесь, в Ленинграде, продемонстрирую Москву на практике?
— To-есть, как это?
— А очень просто. Сейчас утро. Когда мы с вами встретились, у вас был весьма озабоченный вид. Вы торопливо шагали, повидимому, куда-то по делу...
— Совершенно верно: мне назначил сегодня свидание Пушкарев, в конторе на Проспекте 25-го октября. — В котором часу?
— Да, в сущности, в любом. Он в конторе до четырех часов.
— Ну, вот. Теперь слушайте, что я вам предлагаю. Представим, что мы сейчас в Москве, и свидание должно состояться с московским Пушкаревым в московской конторе.
— Мне неясно, в чем тут соль?
— А это вы скоро увидите на практике. Едем! Я повлек Смыкина к трамвайной остановке.
— Зачем-же нам в трамвай, если до проспекта два шага? — попробовал он протестовать.
— Подчиняйтесь моим указаниям, — сказал я, — вы не в Ленинграде, а в Москве. Поступайте так, как вам укажет опытный знаток московской жизни.
На трамвайной остановке я скомандовал:
— В очередь, гражданин Смыкин1 Не залезайте вперед1 Всем нужно, не вы один торопитесь!
— Однако, я не вижу здесь, кого-нибудь, кроме нас двоих... Впрочем, ведь мы в Москве! — улыбнулся он.
И как только подошел трамвай, он устремился к вагону, но я ловко оттащил его обратно.
— Виноват! Не так скоро! Мы вынуждены пропустить штук пять-шесть трамваев, так как они подходят переполненными до отказа. В Мо
скве народу — уйма, и все служат, и все лезут в трамвай?
Томительное ожидание я постарался скрасить сообщением статистических сведений о количестве жителей в Москве и ежемесячном приросте населения.
Пять пустых трамваев проползло мимо нас. На шестом я скомандовал:
— Ну, вот, теперь можно сесть. Лезьте!
— Да ведь это не наш номер! Это в другую сторону! — заупрямился Смыкин.
— Скорее! Не рассуждайте! — крикнул я, втаскивая Смыкина в вагон. В Москве не так-то легко попасть в нужный трамвай! Ну, вот мы и поехали. Обождите, куда вы? — Сесть.
— Ха-ха-ха! Это прямо смешно! В Москве вы или где? Довольствуйтесь тем, что можете, с грехом пополам, стоять, сдавленный со всех сторон.
— Ой! — подскочил Смыкин, когда я со злорадным удовольствием наступил ему на ногу.
— Ничего, милый, привыкайте! В московской давке некогда обращать внимание на какие-то чужие ноги!..
— Вы бы хоть извинились! — морщась от боли, прошипел Смыкин.
— Что?! Оставьте эти провинциальные замашки! Давайте-ка лучше деньги на билет — я передам кондуктору. Имейте в виду, что в Мо
скве кондуктор не ходит за деньгами, а деньги идут за кондуктором — их передают, как в церкви свечку — поставьте, дескать, Николаю Чудотворцу.
Смыкин дал мне бумажный рубль. Взяв пару билетов, я вручил один Смыкину и успокоился.
— А сдача? — спросил он,
— Какая сдача? — спросил я по-московски. - Я же дал рубль...
— Какой рубль вы дали? Это же прямо нахальство: некогда тут разбираться сколько вы дали. Помолчите, не мешайте другим пассажирам!
С этими словами, я так навалился всем телом на Смыкина, что он едва не вылетел с площадки.
— Что вы толкаетесь?1 — свирепо, с ненавистью, гаркнул я: — Н-невежа!
— По-московски? — покорно улыбнулся Смыкин, восстанавливая нарушенное равновесие и поправляя шляпу, съехавшую от толчка на заты
лок: — Спасибо, я уже начинаю чувствовать себя москвичом!
На конечной остановке, у Смоленского кладбища, мы вышли на трамвая.
РЫБЬИ ПЛЯСКИ
Рис. к. Рудакова
— Ну, как плавается, милая?
— Скверно, голуба! Все время только и гляди в оба, как-бы на тебя сверху чего не шмякнулось бы!
МОСКОВСКОЕ
— Где думаете проводить золотую осень?
— В Серебряном Бору-с!
В сущности, дальше мне следовало бы продемонстрировать Смыкину „возвращение мо
сквича в уютную квартирку с двадцатью примусами и двадцатью домашними хозяй
ками“, но я решил, что с него довольно и полученных за день впечатлений.
Я позволил ему „вернуться в Ленинград“.
Ив. Прутков
***
— Заехали, нечего сказать! — вздохнул Смыкин. — Что-же дальше, мой дорогой путеводитель по Москве?
— Дальше мы пройдем пешком несколько кварталов и будем спрашивать у встречных, как попасть на Проспект 25 октября. При этом из десяти указаний все десять будут направлять нас в самые противоположные концы, пока мы не очутимся опять здесь, возле кладбища...
— Чорт бы драл эту Москву! — искренне воскликнул Смыкин.
— Затем мы снова влезем в трамвай, подежурив на остановке, и случайно попадем, наконец, на Проспект 25 октября.
— Не вернуться-ли из Москвы в Ленинград? — осторожно предложил Смыкин.
Но я отклонил эту мысль, упрекнув его в позорном малодушии.
— Стыдно! Вы еще и одного дня не провели в нашей столице! Вы еще не виделись с московским Пушкаревым! Смелей-же, в путь!
Было три часа пополудни, когда мы, блестяще выполнив намеченную мной программу, добрались до конторы на Проспекте 25-го октября.
Смыкин, словно разбитый землетрясением, уныло тащился за мной по лестнице, ворча на-ходу:
— Чтоб я когда-нибудь еще раз поехал в Москву?1 Нога моя там не будет! Но, слава богу—хорошо все, что хорошо кончается! Мы уже у цели.
— А где сидит ваш, этот Пушкарев? — Вот тут, в комнате № 1.
— Узнайте-же, у себя ли он.
— Да зачем-же узнавать? Я в стекло вижу: вон он, за столом. В очках.
— А я вам говорю, что его нет! — неумолимо заявил я! — Это вам Москва, а не Ленинград. В Москве, милый, каждый работает, мини
мум, на двух местах, и если вы приходите к нему в одно учреждение, он в это время как раз в другом. Придется нам подождать. Садитесь-ка вот сюда...
Смыкин не заставил упрашивать себя, он плюхнулся на подоконник.
Прошло полчаса. Он отдышался и бодро спросил:
— Слушайте, может быть, он уже пришел?
— Не так скоро, дорогой! — разочаровал я Смыкина: — Приготовьтесь прождать еще часа
полтора. Займитесь чем-нибудь. Вон там, на стене, вывешены какие-то объявления. Почитайте — может быть, пригодится для самообразования.
Я принялся курить, а Смыкин, усиленно зевая, читал все, что было читабельного на стене, вплоть до предупреждения: „на пол не плевать“.
Потом снова обратился ко мне: — Еще не пришел?
— Извините, еще нету. Скоро должен быть. Смыкин уныло бродил по коридору, а я упрямо выдерживал московский характер.
Он снова пробежал стенную литературу и, подойдя ко мне, глухо сказал:
— Тавелп ен лоп ан... — Это что-же?
— А это я от скуки наоборот начал читать... Ну, что, еще нет этого чорта Пушкарева?
Мне стало жаль Смыкина, да к тому же часы уже показывали без четверти четыре.
— Только сейчас пришел! — сообщил я Смыкину, — но, к сожалению, принять вас не может: у него срочный доклад. Зайдите завтра.
Рассвирепев, Смыкин рванулся по-ленинградски к кабинету, но я потащил его на лестницу — по-московски.
— Безнадежно, милый! Не падайте духом — быть может, вам удастся увидеть его завтра.
Он помолчал и потом категорически заявил:
— Да! Конечно, завтра. Но только не по
московски!