Впрочемъ, онъ все-таки принялъ смущеннаго и недоумѣвающаго Семена Семеновича.
Лукавый управляющій, осторожно расправляя бороду на бабьемъ лицѣ, мягко вошелъ по коврамъ въ кабинетъ, гдѣ жилъ Сахалининъ. Сахалининъ сидѣлъ у письменнаго стола и сосредоточенно грызъ ног
ти. Онъ изъ-за спинки кресла протянулъ руку управляющему.
Семенъ Семеновичъ, не дожидаясь приглашенія сѣсть, самъ опустился на стулъ и началъ сообщать нѣкоторыя дѣловыя соображенія.
Ему былъ виденъ только затылокъ хозяина, продолжавшаго грызть ногти. Онъ говорилъ довольно долго. Онъ ждалъ, что Сахалинъ, по крайней мѣрѣ, обернется къ нему. Но прошло много времени и Семенъ Семеновичъ переговорилъ о многомъ, прежде чѣмъ это случилось.
И все-таки Сахалининъ обернулся въ ту минуту, когда управляющій менѣе все
го могъ этого ожидать. Онъ обернулся въ самой срединѣ рѣчи о какомъ-то важномъ хозяйственномъ предметѣ. И когда это невзрачное, красноватое лицо, съ странно напряженными глазками, съ выраженіемъ звѣрка, изъ той породы, которая, озлобившись, залѣзаетъ въ норы и оттуда ши
питъ, — когда это лицо повернулось къ предупредительно улыбающемуся Семену Семеновичу, управляющій понялъ, что Са
халининъ, вѣроятно, и не слушалъ его рѣчи. Онъ убѣдился въ этомъ, когда Саха
лининъ въ отвѣтъ взволнованно и рѣзко отчеканилъ:
— Хорошо-съ. Но, вѣроятно, я всегда могу имѣть лошадь, когда отправлюсь на пристань?
— Конечно, Михаилъ Сергѣевичъ. Лошадь и какой угодно экипажъ всегда къ вашимъ услугамъ,—удивился и нѣсколько обидѣлся Семенъ Семеновичъ,—но развѣ вы скоро отъѣзжаете?
— А вы полагаете скоро? — какъ - то странно усмѣхнулся Сахалининъ.—Это я увижу, а между прочимъ, чтобъ экипажъ былъ готовъ. Чтобъ мвѣ стоило послать моего человѣка въ конюшню... Небольшой фаэтонъ и одна лошадь. Тутъ до пристани всего сорокъ верстъ, доѣду,— странно волновался Сахалининъ.
— Ну-съ, а пока мнѣ больше ничего не угодно, — отрѣзалъ съ свойственной ему неожиданной, смущенной рѣзкостью Сахалининъ.
Семенъ Семеновичъ всталъ и съ лѣнивой пренебрежительностью вышелъ вонъ,
— Разозлился,—спокойно рѣшилъ онъ и, полный оскорбленнаго достоинства, съ соболѣзнующей улыбкой разсказалъ, точно о капризахъ больного, — горному ре
визору Николаю Ивановичу Пестикову. Пестиковъ раздулъ свои сочныя губы подъ сѣдыми драгунскими усами и крѣпко пожалъ руку управляющему.
— Спасибо, что предупредили!—громко восклицалъ онъ, — а я было разлетѣлся потолковать съ нимъ объ этомъ отвратительномъ инцидентѣ.
— Охъ, да ужъ. хоть бы уѣзжалъ онъ, что-ли, а то просто не знаешь, какъ держаться съ нимъ,—взмолился Семенъ Семеновичъ, махнувъ рукою.
— Нѣтъ, батюшка, восклицалъ Пестиковъ,—я предпочитаю раньше удалиться.
— Да полноте, чего тутъ, — успокоивалъ его, уже посмѣиваясь надъ его горячностью, Семенъ Семеновичъ.
— Какъ чего? Какъ чего? У васъ тутъ имѣются Андреи Васильевичи для невозмутимаго созерцанія всѣхъ безобразій,— не упустилъ онъ случая уколоть счастливца, горнаго исправника Рейзера.—Конеч
но, — перешелъ онъ въ нѣсколько иной тонъ,—почему не хохотать въ лицо этимъ господамъ, но видѣть подобные казусы примоихъобязанностяхъ,—нѣтъ,мерси по
корно! Да мнѣ и пора дальнѣйшій объѣздъ совершать,—важно заключилъ Пестиковъ свою горячую рѣчь.
— А акушерка?— просилось на языкъ Семена Семеновича, но онъ только при
щурилъ лукавые глаза.—Полноте, пустяки! Вамъ-то что? Вотъ на дняхъ Плѣевъ пріѣдетъ, кутнете съ нимъ,—^вяло убѣждалъ онъ расходившагося ревизора.
— Плѣевъ? Плѣева я понимаю. Это, батенька, типъ. Если вы предлагаете ка
рася, я вижу, что это карась, я знаю, что это карась, я знаю, что, какъ приведено
у Щедрина изъ поваренной книги, карась , любитъ быть приготовленнымъ въ смета
нѣ. Но если вы мнѣ преподнесете нѣкое морское невиданное чудо, я не знаю: ѣсть ли его слѣдуетъ, ворвань ли изъ него ва
чемъ, Плѣева я подождуг, нельзя же терять случай впдѣть его при первомъ появленіи въ качествѣ наслѣдника милліонера, — добавилъ ревизоръ уже гораздо спокойнѣе.
Лукавый управляющій, осторожно расправляя бороду на бабьемъ лицѣ, мягко вошелъ по коврамъ въ кабинетъ, гдѣ жилъ Сахалининъ. Сахалининъ сидѣлъ у письменнаго стола и сосредоточенно грызъ ног
ти. Онъ изъ-за спинки кресла протянулъ руку управляющему.
Семенъ Семеновичъ, не дожидаясь приглашенія сѣсть, самъ опустился на стулъ и началъ сообщать нѣкоторыя дѣловыя соображенія.
Ему былъ виденъ только затылокъ хозяина, продолжавшаго грызть ногти. Онъ говорилъ довольно долго. Онъ ждалъ, что Сахалинъ, по крайней мѣрѣ, обернется къ нему. Но прошло много времени и Семенъ Семеновичъ переговорилъ о многомъ, прежде чѣмъ это случилось.
И все-таки Сахалининъ обернулся въ ту минуту, когда управляющій менѣе все
го могъ этого ожидать. Онъ обернулся въ самой срединѣ рѣчи о какомъ-то важномъ хозяйственномъ предметѣ. И когда это невзрачное, красноватое лицо, съ странно напряженными глазками, съ выраженіемъ звѣрка, изъ той породы, которая, озлобившись, залѣзаетъ въ норы и оттуда ши
питъ, — когда это лицо повернулось къ предупредительно улыбающемуся Семену Семеновичу, управляющій понялъ, что Са
халининъ, вѣроятно, и не слушалъ его рѣчи. Онъ убѣдился въ этомъ, когда Саха
лининъ въ отвѣтъ взволнованно и рѣзко отчеканилъ:
— Хорошо-съ. Но, вѣроятно, я всегда могу имѣть лошадь, когда отправлюсь на пристань?
— Конечно, Михаилъ Сергѣевичъ. Лошадь и какой угодно экипажъ всегда къ вашимъ услугамъ,—удивился и нѣсколько обидѣлся Семенъ Семеновичъ,—но развѣ вы скоро отъѣзжаете?
— А вы полагаете скоро? — какъ - то странно усмѣхнулся Сахалининъ.—Это я увижу, а между прочимъ, чтобъ экипажъ былъ готовъ. Чтобъ мвѣ стоило послать моего человѣка въ конюшню... Небольшой фаэтонъ и одна лошадь. Тутъ до пристани всего сорокъ верстъ, доѣду,— странно волновался Сахалининъ.
— Да будетъ, все будетъ готово, когда угодно,— смущенно увѣрялъ Семенъ Семеновичъ.
— Ну-съ, а пока мнѣ больше ничего не угодно, — отрѣзалъ съ свойственной ему неожиданной, смущенной рѣзкостью Сахалининъ.
Семенъ Семеновичъ всталъ и съ лѣнивой пренебрежительностью вышелъ вонъ,
— Разозлился,—спокойно рѣшилъ онъ и, полный оскорбленнаго достоинства, съ соболѣзнующей улыбкой разсказалъ, точно о капризахъ больного, — горному ре
визору Николаю Ивановичу Пестикову. Пестиковъ раздулъ свои сочныя губы подъ сѣдыми драгунскими усами и крѣпко пожалъ руку управляющему.
— Спасибо, что предупредили!—громко восклицалъ онъ, — а я было разлетѣлся потолковать съ нимъ объ этомъ отвратительномъ инцидентѣ.
— Охъ, да ужъ. хоть бы уѣзжалъ онъ, что-ли, а то просто не знаешь, какъ держаться съ нимъ,—взмолился Семенъ Семеновичъ, махнувъ рукою.
— Нѣтъ, батюшка, восклицалъ Пестиковъ,—я предпочитаю раньше удалиться.
Съ нимъ тутъ бѣды не оберешься. Одно это пренебреженіе терпѣть,—нѣтъ-съ, слуга покорный.
— Да полноте, чего тутъ, — успокоивалъ его, уже посмѣиваясь надъ его горячностью, Семенъ Семеновичъ.
— Какъ чего? Какъ чего? У васъ тутъ имѣются Андреи Васильевичи для невозмутимаго созерцанія всѣхъ безобразій,— не упустилъ онъ случая уколоть счастливца, горнаго исправника Рейзера.—Конеч
но, — перешелъ онъ въ нѣсколько иной тонъ,—почему не хохотать въ лицо этимъ господамъ, но видѣть подобные казусы примоихъобязанностяхъ,—нѣтъ,мерси по
корно! Да мнѣ и пора дальнѣйшій объѣздъ совершать,—важно заключилъ Пестиковъ свою горячую рѣчь.
— А акушерка?— просилось на языкъ Семена Семеновича, но онъ только при
щурилъ лукавые глаза.—Полноте, пустяки! Вамъ-то что? Вотъ на дняхъ Плѣевъ пріѣдетъ, кутнете съ нимъ,—^вяло убѣждалъ онъ расходившагося ревизора.
— Плѣевъ? Плѣева я понимаю. Это, батенька, типъ. Если вы предлагаете ка
рася, я вижу, что это карась, я знаю, что это карась, я знаю, что, какъ приведено
у Щедрина изъ поваренной книги, карась , любитъ быть приготовленнымъ въ смета
нѣ. Но если вы мнѣ преподнесете нѣкое морское невиданное чудо, я не знаю: ѣсть ли его слѣдуетъ, ворвань ли изъ него ва
рить, или просто бросить? Я не знаю, мой милѣйшій! Я въ глупомъ положеніи!—колотилъ себя въ грудь Пестиковъ.—Впро
чемъ, Плѣева я подождуг, нельзя же терять случай впдѣть его при первомъ появленіи въ качествѣ наслѣдника милліонера, — добавилъ ревизоръ уже гораздо спокойнѣе.